Представления корейцев о душе (Ю. В. Ионова)

Представления корейцев о душе плохо изучены. Специальных исследований по этому вопросу не проводилось, хотя в работах европейских миссионеров и русских путешественников по Корее собран интересный материал и высказаны тонкие наблюдения. Японские ученые, много сделавшие в изучении религии корейцев, также приводят сведения об этом, только ограниченные и отрывочные.

Наш информатор Ян Ман Чун, человек с классическим конфуцианским образованием, интересующийся историей религии корейцев, мог сообщить нам хотя весьма ценные, но далеко не исчерпывающие сведения. Представления о душе у корейцев связаны со сложной проблемой жизни и смерти, бытия и небытия. Понятие о душе часто осложняется смешением первобытных верований с позднейшими философско-религиозными воззрениями и комбинацией различных представлений. Необходимо иметь в виду, что в работах европейских авторов, посвященных этим темам, сказалась невольная экстраполяция привычных для них религиозно-философских категорий, отнюдь не свойственных корейцам.

'Как мне думается, корейцы не признавали наличия особой, отличной от тела души, в этих вопросах они, в общем, стояли на позициях стихийного материализма. Для них душа, дух скорее были оживотворенными свойствами человека. Отражение древних представлений мы находим в корейском языке, где слово "сум" означает дух и дыхание^*, а "маым"- способность человека чувствовать, мыслить, быть в том или ином настроении^**.

^* (Д. М. Усатов, Ю. Н. Мазур, Русско-корейский словарь, М., 1951, стр. 177.)

^** (А. А. Холодович, Корейско-русский словарь, М., 1951, стр. 199.)

Смерть наступает, когда "сум" покидает человеческое тело. Корейское слово "сумдида" дословно означает остановку дыхания и образно переводится "испустить дух". "В этой стране,- писал французский миссионер,- не имеют точных понятий об отличии души от тела и о духовном происхождении души". Корейцы, по его утверждению, не хотели верить, что у человека при жизни есть душа. По их мнению, то, что заставляет двигаться и оживотворяет, утрачивается с последним дыханием жизни и только у одних великих людей оно сохраняется еще после смерти. Слова хон, линь, син, принятые в христианских книгах для выражения понятий о существе души, употребляются только в смысле духов, гениев и духах умерших^*.

^* (Ch. Dallet, Histoire de l'Eglise de Coree, Paris, 1874 (пер. Ждан-Пушкин "Корея", СПб., [б. г.], стр. 124).)

Согласно бытовавшим у корейцев представлениям, каждый человек обладал не одной, а несколькими душами: одни из них были двойниками человека, другие выступали как "жизненная сила" и духовное естество, третьи - как духи - хозяева отдельных органов. Вера в множественность душ свидетельствует о сложном наслоении разновременных представлений, о напластовании различных религиозных систем. Трудность изучения религии корейцев заключается еще и в том, что здесь мы сталкиваемся со сложной проблемой взаимосвязи заимствованной и местной идеологии.

Влияние заимствованной идеологии - даосизма, буддизма, конфуцианства - наблюдалось в основном в среде правящих слоев корейского общества. Что касается простого народа, крестьянства, то среди них в значительной степени продолжали бытовать шаманские, дошаманские и тотемистические представления о жизни и смерти, о душе и загробном ее существовании.

Для религиозной идеологии Кореи характерна многослойность религиозных представлений и наличие различных уровней религиозного сознания. В корееведческой литературе распространено утверждение о том, что корейцы признают наличие у человека трех душ. Некоторые исследователи подчеркивают, что корейцы верили в загробное существование трех душ, одна из которых идет на небо, другая - в могилу и третья - в родовые таблички^*.

^* (H. G. Underwood, The Coll of Korea (Political, Social, Religious), New York, 1908, стр. 78.)

В одной из фундаментальных работ по Корее относительно веры корейцев в душу мы находим следующее утверждение: "По общераспространенному у корейцев верованию, у человека имеется три души. После смерти его одна переселяется в особо приготовляемую для этой цели табличку (поминальную), имеющую вид дощечки, на которой начертано имя умершего; другая - в могилу на попечение горного духа, а третья - в неведомый мир к десяти судьям. Когда тело предано земле, всякая связь живых с двумя последними душами прекращается. Что касается таблички, в которую переселяется одна из душ, то она после различных обрядов помещается в доме в особой комнате. Душа, переселившаяся в нее, пребывает, таким образом, среди своей семьи три года, по истечении коих табличку обыкновенно переносят в храм предков, имеющийся у всякого зажиточного семейства... По истечении периода траура родственники ежегодно в известные дни собираются в храме предков для поклонения и принесения установленных жертвоприношений, имеющих целью удовлетворить потребности души, которая в таком случае не причиняет беспокойство живым"^*.

^* ("Описание Кореи", ч. II, СПб., 1900, стр. 31-32.)

Эти сведения в общих чертах отражают взгляды корейских высших слоев общества - "янбаней" (только они по существующим в Корее законам имели право на храмы предков), в среде которых был распространен предписанный конфуцианством культ предков.

Наиболее полные и интересные сведения о воззрениях корейцев на души и их загробное существование удалось собрать Н. Г. Гарину-Михайловскому, интересовавшемуся этими вопросами во время путешествия в Корею. В результате перекрестного опроса и долгих споров между корейцами о жизни и смерти Н. Г. Гарин нарисовал довольно полную картину, касающуюся этой темы.

По представлениям корейцев, жизнью и смертью всех людей распоряжается идол ада Тибуан (Емнадэван). По своим спискам он вызывает с земли, через своих подчиненных, очередных людей. После смерти человека одна его душа идет на небо (ханыр), ее несут три гения (бывшие души праведных) в прекрасный сад (синтён). Начальник сада (он же и хозяин неба, создатель земли и людей) Оконшаити (Окхвасандэ, возможно, искаженное буддийское имя начальника неба Аканишти) спрашивает ее, как она жила на земле, и в зависимости от греховности или чистоты этой жизни, а также чистосердечности признания во всех грехах определяет, кому возвратиться на землю в оставленное тело, кому оставаться в прекрасном саду либо переселиться в тигра, собаку, лошадь или змею. Оконшаити ведет книгу судеб и распоряжается судьбами не только людей, но и животных. Он может по своему усмотрению оставить человека или животное в прежнем облике либо превратить в тигра, медведя, кабана, червяка и т. д. Забота живущих заключается в том, чтобы дождаться распоряжения начальника сада на случай, если он возвратит душу назад в тело. Это может случиться через три, пять или семь дней - всегда в нечетные дни. Вообще торопиться с похоронами ;не следует - это считалось неуважением к памяти усопшего.

Вторая душа (телесная душа) остается при теле и идет в землю к начальнику ада Тибуану. Он также вызывает души по книге. Ведут ее туда демоны подземного царства. Иногда слугой Тибуана выступает собака, которая провожает , души через реку, разделяющую земной и подземный миры. Забота о второй душе заключается в том, чтобы найти телу счастливую гору.

Третья душа витает в воздухе, близ своего жилища (Н. Г. Гарин замечает, что у китайцев есть тоже нечто подобное: душа - дыхание). Забота об этой душе никогда не прекращается: то ее надо покормить, для чего шаман назначает зарезать свинью, сварить рису и нести на гору, где стоят молельни (кучи камня под навесом), то тот или иной предок обиделся и опять надо его умилостивлять той же свиньей и вареным рисом. Вообще эти души воздуха доставляют корейцам много беспокойства. Они остаются после смерти такими же, какими были при жизни, являясь точным снимком с того, кто жил когда-то^*.

^* (Н. Г. Гарин-Михайловский, По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову,- Собрание сочинений, т. 5, М., 1958, стр. 142-144, 187, 189, 278, 293, 307.)

Души, по представлениям корейцев, обладают всеми человеческими свойствами, поэтому в погребальных обрядах наблюдалось стремление доставить умершему все, что была нужно ему в его длинном пути в мир мертвых и в будущей там жизни. Похороны, совершенные по всем правилам, имели умилостивительный и предохранительный смысл: отдавали дань покойнику и его душам, чтобы не обидеть их и не вызвать с их стороны месть. Поэтому существенным элементом похорон являлось оказание знаков почтения и выражение горечи утраты. Почитание умерших, любовь и привязанность к ним выражались в горестных причитаниях, громком плаче, посте, в глубоком продолжительном трауре и поминках.

В момент кончины и в первые дни родственники умирающего или умершего совершали сложные обряды, направленные на то, чтобы задержать кончину или вернуть человеку жизнь. Если в доме находился умирающий, то домашние принимали все меры для того, чтобы в доме и вне его соблюдалась полная тишина. Умирающего клали на специальную доску лицом на юг, с тем чтобы к нему могла вернуться душа (или дух). Тотчас по смерти умершему закрывали рот ватой или бумагой. Это делали, как сообщает Росс, с тем чтобы задержать будто бы оставшееся еще в теле последнее дыхание (янъчхи)^*. Эта предосторожность, по поверию корейцев, была необходима из-за того, что янъчхи приписывалось свойство умерщвлять всякое стоящее у тела живое существа и, кроме того, сохранение последнего дыхания - это надежда на выздоровление.

^* (J. Ross, History of Korea, Ancient and Modern with Description of Manners and Costume, Language and Geography, London, 1880, стр. 317- 322; М. А. Поджио, Очерки Кореи, СПб., 1892, стр. 176-182.)

По обычаю домашние становились у тела покойника и выражали свою печаль громким плачем, стонами и биением себя в грудь. Однако плач не должен был быть чрезмерным, чтобы не помешать возможности возвращения духа. В комнату, где лежало тело покойного, вносили небольшой стол, уставленный тремя чашами с рисом, тремя чашами горохового киселя, тремя чашами с рисовой водкой, кроме этого на стол клали три пары соломенных сандалий, три локтя бумажной материи, такое же количество холста, три листа бумаги и, наконец, накидку. Когда все устанавливали, то выкрикивали имя покойника или покойницы три раза, после чего все съестное выбрасывали за дверь, а вещи сжигали на дворе. Назначение этих даров в литературе объяснено по-разному: Росс, приведший материалы по погребальному обряду, считал, что они предназначались для отлетевшей души-духа, а В. Серошевский - для трех душ^*. "Из трех порций кушанья,- писал П. А. Дмитревский,- одна приносится в жертву духам, встречающим душу умершего, вторая порция предназначалась духам - руководителям умершего человека, а третья - самому покойнику"^**. Американский исследователь Ундервуд писал, что пища выставляется для духов, которые пришли за умершим: три чаши для трех больших духов, а другие для их сопровождающих, число которых достигает 12, если умер мужчина, и 9, если умерла женщина^***.

^* (В. Серошевский, В стране утреннего спокойствия. Путешествие по Корее 1903, СПб., [б. г.], стр. 221.)

^** (П. А. Дмитревский, Записки переводчика, составленные переводчиком при окружном управлении на острове Цусима, Отано, Кигоро, зам. по общей географии И. Р. Геогр. общ., т. XII, № 4, СПб., 1884, стр. 147.)

^*** (H. G. Underwood, The Coll of Korea..., стр. 97.)

Приведенные материалы свидетельствуют о том, что представления корейцев о душах и их загробном существовании не были четкими. Русский исследователь Кореи А. М. Поджио отмечал, что "у корейцев весьма смутные понятия, которые они себе составили относительно существования души у человека. Точного понятия о свойствах души они не имеют. Многие даже не верят, что человек при жизни одарен душой; последняя, по понятиям корейцев, является у всякого человека только по его кончине. Существует также мнение, что только жрецы и благочестивые люди одарены бессмертной душой"^*. В представлениях о загробном существовании причудливо переплелись буддистские представления о небесном рае с шаманскими представлениями о подземном мире предков.

^* (М. А. Поджио, Очерки Кореи, СПб., 1892, стр. 266.)

На развитие взглядов о душе большое влияние оказали религиозно-философские идеи, заимствованные из Китая. Прежде всего это ощущается в терминологии для обозначения трех главных душ. В Корее приняты следующие термины: "хон" (кит. хунь 魂), "пэк" (кит. по 魄) и "ень" (кит. лин 靈). В представлениях корейцев о душе отражаются их сложные мировоззренческие взгляды. По древнему религиозно-мистическому учению, мир состоит из пяти первоэлементов: земли, дерева, металла, огня и воды. Эти первоэлементы возникли из "ки", являющейся их основой. "Ки", в свою очередь, было представлено двумя состояниями: "янки" (активное, светлое "ки") и "ымки" (пассивное, темное "ки"). В процессе борьбы двух противостоящих разновидностей "ки" возникли пять материальных элементов, а их последующее взаимодействие привело к возникновению неба, земли и всего сущего, в том числе людей со всеми их различиями^*.

^* (Чон Чин Сок, Чон Сон Чхоль, Ким Чхан Вон, История корейской философии, т. I, M., 1966, стр. 22-23, 166.)

"Ымки" образуют "пэк" (телесную душу ), а "янки" - "хон" (разумную душу). Если смерть происходит от старости, то "ки" рассеиваются, а затем опять собираются и образуют дух умершего. Причем "ымки", образующие телесную душу, становятся "кви" (демонами), а "янки" - "син" (духами)^*. Различие между ними заключается в том, что "син" становятся божествами и исчезают, а "кви" возвращаются в мир живых^**.

^* (Мураяма Томоёри, Тесэнно кисин (Корейские демоны),- "Материалы и исследования", Сеул, 1929, № 25, стр. 88-90, 109-111 (на яп. яз.).)

^** (Чон Чин Сок, Чон Сон Чхоль, Ким Чхан Вон, История корейской философии, стр. 122.)

Среди корейских философов существует и другое толкование процесса образования души: когда человек умирает, то рассеиваются его "ки" и приходит конец его телесной оболочке. Душа же после смерти исчезает не мгновенно, а постепенно. "Ки" человека какое-то время неприкаянно носится между небом и землей. В этот период совершенный человек должен приносить жертвы духу своего предка, чтобы они не причинили ему зла. В конечном счете эти "ки" исчезают окончательно, а следовательно, исчезает и душа. Но пока она не исчезла, ей необходимо приносить жертвы в течение жизни четырех поколений^*.

^* (Чон Чин Сок, Чон Сон Чхоль, Ким Чхан Вон, История корейской философии, стр. 304.)

Таким образом, в религиозно-философских воззрениях образованных слоев корейского общества представление о душе "хон" было связано с активным, разумным, светлым, мужским началом - "янки" а душа "пэк" - с пассивным, темным, женским началом - "ымки". Эти души имеются у каждого человека. Китайцы считали, что материальная душа - "по" появляется в момент зачатия, а духовная - "хунь" возникает лишь с момента рождения человека, как бы входит в него с первым вздохом^*.

^* (Л. С. Васильев, Культы, религии, традиции в Китае, М., 1970,)

У корейцев "хон" выступает как возрождающаяся душа. С ней связана идея реинкарнации, т. е. вера в то, что душа покойника вновь воплощается в животное или человека. Эта идея близка к буддийским представлениям о "перерождении души". Но в Корее она имеет более древнюю, тотемистическую основу. Один из исследователей религии Кореи, С. Кларк, писал: "Шаманская вера имеет в виду, что после смерти душа со временем превращается в животных: лисицу, ворону или собаку. Корейцы говорят, что это не буддийская идея трансформации^*.

^* (Ch. Clark, Religions of Old Korea, New York, 1932, стр. 187.)

Переселение души (метемпсихоз) в философском буддизме выражается в учении о дхармах. Человек воспринимает мир сквозь призму своих чувств и ощущений, сами же ощущения являются проявлением волнений дхарм в сознании каждого живого существа. Физическая смерть человека, как и всего живого,- результат распада данного комплекса дхарм. Дхармы не исчезают, а возрождаются в новом комплексе - это и есть перерождение. При этом форма нового перерождения определяется суммой достоинств и проступков (кармой) данного существа в его предшествовавших существованиях. Абстрактная, надреальная, не связанная с телом: душа буддистов была чужда философии корейцев^*.

^* (Чон Чин Сок, Чон Сон Чхоль, Ким Чхан Вон, История корейской философии, стр. 78.)

Вера корейцев в то, что человек после смерти превращается в животное, основана на древних представлениях о смерти как трансформации форм бытия, "перемене жизни". Вера в переселение души путем ее воплощения в животном восходит, как уже было отмечено выше, по мнению многих исследователей, к тотемизму^*.

^* (В. Н. Чернецов, Представление о душе у обских угров,- "Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. Труды ИЭ н. сер., т. LI, 1959, стр. 139.)

В представлениях и обрядах корейцев прослеживаются довольно четкие следы тотемистических воззрений. С очень древними представлениями о загробном существовании человека связан погребальный обряд выбрасывания покойника на съедение собакам, наблюдавшийся в Корее еще в конце XIX в. среди бесправного населения страны чхонинов-ноби. Причем поедание трупа собакой считалось наиболее желательной формой его уничтожения. У корейцев с собакой связаны древнейшие религиозные представления: она выступает как предок-тотем и как проводник в мир мертвых.

Душа "хон" выступает и как двойник человека и его заместитель. По сообщению Ян Май Чуна, среди простого народа бытовал обряд, когда после смерти человека делали "хонбё" - коробку, в которую клали сложенный втрое лоскут материи. Перед хонбё совершали поминальные обряды, его кормили, оказывали всяческие знаки внимания.

Душа, по убеждению корейцев, выражает сущность человека, она может перейти от одного человека к другому или даже к животному вместе с пищей или в результате повседневных контактов (когда мысли и чувства одного передаются другому). В этом отношении интересен записанный нами рассказ. Один человек в течение многих лет кормил мышь и в конце концов, придя однажды домой, увидел своего двойника: это мышь приняла его образ, мышь-оборотень стала жить с женой человека, и у них родились дети-мыши.

Близкой по значению душе "хон" является душа "ёнъ". Между ними трудно провести четкую границу. Это душа отличает человека от животных, это дар, ниспосланный свыше, дар неба^*. Душа "ёнъ" после смерти человека витает в воздухе, близ его жилья, а затем поселяется в поминальную табличку с именем умершего. Дощечки были символом души того умершего предка, чье имя было на них начертано, а имя составляло часть человека, являлось той составной частью, которая называлась душой^**. Таблички назывались "ёнъпхэ" или "синчжю"^***. По народным представлениям, душой "ёнъ" наделены прежде всего шаманы, простые же люди ее не имеют.

^* (Г. Георгиевский, Мифические воззрения и мифы китайцев, СПб., 1892.)

^** (Л. Я. Штернберг, Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936, стр. 109.)

^*** (П. А. Дмитревский, Записки переводчика..., стр. 109.)

Корейские шаманы считали, что "ёнъ" переходит по наследству, что после смерти шаманки ее душа - "ёнъ" овладевает наследницей, управляет ею и служит ей^*. В корейском фольклоре особым вниманием окружена душа "ёнъ" убитого человека. Ее необходимо утешить, для чего исполняли шаманские песни и танцы^**.

^* (Акиба Тапаси, Тёсэн фудзокуно генти кэнкю (Порайонное изучение корейского шаманства), Токио, 1950, стр. 155 (на яп. яз.).)

^** (Ким Иль Чхуль, Чосон минсок тхальнори ёнчу (Игры в масках), Пхеньян, 1958, стр. 224 (на корейск. яз.).)

Как нам удалось уточнить, верующие корейцы, кроме трех душ (духов) "сам хон", признают наличие еще семи второстепенных душ - "чхоль пэк". Телесная душа "пэк", по представлениям корейцев, неразрывно связана с жизненными органами. Каждый орган, пояснял Ян Ман Чун, имеет свою душу - "пэк". По сведениям других информаторов, "пэк" располагаются в голове, ногах, руках и шее, после смерти человека локализуются в его костях. Аналогичные представления имеются у многих народов с шаманскими верованиями. Например, по верованиям чукчей, у человека кроме одной главной души, ведающей всем телом, есть еще несколько частных душ. Есть специальные души органов тела, ног, рук и т. д. Эти души могут быть случайно утрачены, и тогда соответствующий орган болеет и может совсем отсохнуть^*. Эвенки всякие недомогания обычно объясняют тем, что повреждена соответствующая частная душа, хозяин этого органа^**. Представления о семи душах отмечены также у телеутов. Правда, А. В. Анохин, занимавшийся религией этого народа, трактует их не как отдельные души, а как семь различных свойств. Эти свойства, по представлениям телеутов, проявляются в различные периоды жизни человека: до рождения, вернее, до зачатия в утробе матери, при земном существовании и в период посмертного существования^***.

^* (В. Г. Богораз-Тан, Чукчи, ч. II, Л., 1939, стр. 42.)

^** (А. Ф. Анисимов, Представления эвенков о душе и проблема происхождения анимизма,- "Родовое общество. Труды ИЭ", н. сер., т. XIV, М., 1951, стр. 114.)

^*** (А. В. Анохин, Душа и ее свойства по представлению телеутов,- "Сборник МАЭ", т. VIII, 1929, стр. 253.)

Представления о телесной душе интересны тем, что в них анимистические черты смыкаются с таким кругом верований, которые древнее анимизма. Первоначально само тело человека наделялось особым сверхъестественным свойством, что и являлось первой формой иллюзорного отражения в сознании различия жизни и смерти^*.

^* (А. Ф. Анисимов, Представления эвенков о душе..., стр. 118.)

По представлениям корейцев, после смерти человека телесная душа "пэк" становится духом "кви" (кит. "гуй"). Китайский иероглиф (鬼), обозначающий это слово, имеет значение души усопшего человека, "привидения" и духа-демона^*. Представление о духах "кви" как привидениях встречается в корейском фольклоре, где они появляются на могилах умерших.

^* (С. П. Попов, Китайско-русский словарь, ч. I, Пекин, 1888, стр. 127.)

По корейским понятиям, душа умершего предка-демона "квисин" 神鬼 обладает теми же свойствами, что и человек при жизни. "Квисин" сохраняет внешнее сходство и привычки живого человека. Он может приходить к живым людям, от него рождаются дети, он может появляться то в виде облака или дыма, то в виде человека или даже животного и оказывать различное влияние на живущих людей. Но сам он подвластен выдающимся личностям или шаманам^*. Демоны представляются иллюзорными сверхъестественными существами. Но мыслятся они как материальные, телесные, но лишь незримые, да и то не всегда. Демоны, в отличие от духа, не утратили связи с материальным началом - трупом, черепом и костями. Весьма вероятно, что души умерших предков первоначально представляли собой не что иное, как олицетворение опасности, исходящей от трупа, являясь демоном трупа^**.

^* (Мураяма Томоёри, Тёсэнно кисин, стр. 4.)

^** (Ю. И. Семенов, Как возникло человечество, М., 1966, стр. 413.)

Представления о демонах связаны с представлениями о древних тотемистических предках и богах подземного мира. Корейцы, как и многие другие дальневосточные народы, считали, что демоны не являются воплощением злого начала, не отождествляются у корейцев с чужими божествами, попавшими в подчиненное положение^*. Им приписывали способность в зависимости от обстоятельств приносить выгоду или убыток человеку. В образе демонов сочетались представления как о злом, так и о добром существе.

^* (А. Донини, Люди, идолы и боги, М., 1962, стр. 13.)

Отдельно от демонов корейская мифология создала образы злых духов - "ток-каби" 鬼间鬼雨. Такими духами становились души людей, погибших насильственной смертью. Исследователь Джонс писал, что фетиш этого духа состоял из снопа сена, под которым находилась шляпа из конского волоса^*. Иногда вместо шляпы помещалось старое платье чиновника. В фольклоре "ток-каби" занимали центральное место. Они представлялись иногда в образе лягушек или зайцев. Им приписывалось множество свойств, таких, как способность проникать в запертое помещение, барабанить по ночам в двери и окна и влезать в закрытые горшки. Если окна оказывались разбитыми, то считалось, что это след их "работы". В шаманстве они играли большую роль. Против них боролись шаманы "пансу" и "муданъ" ("пансу" - слепые мужчины, "муданъ" - женщины-шаманки). "Пансу" прогонял или ловил "ток-каби, "муданъ" же уговорами и подачками выпроваживала их из дома. Особенно враждебными считались души утопленников - водяные духи. И так как они, находясь в воде, терпели мучения до тех пор, пока не находили на свое место неудачника, то они стремились, выйдя на сушу, соблазнять людей и утягивать их в воду. Особенно их боялись лодочники, которые совершали в честь этих духов периодические "кут" - моления (типа камлания). "Муданъ" совершала кровавые жертвоприношения королю духов воды- Хапаин. Кларк, приведший эти сведения, предполагает, что Хапаин является другим наименованием для дракона^**, по поверьям корейцев, управляющего водными стихиями.

^* (G. H. Jones, The Sprit Worship of the Koreans,- "Transaction of the North Ch. Br. of the Royal As. Soc", vol. 2, 1901, стр. 49.)

^** (Ch. Clark, Religions of Old Korea, стр. 203.)

Опасными также считались души умерших до замужества девушек "сонкакси" (девственницы). Чтобы удержать их в могиле и не дать возможности докучать и вредить людям, девушек хоронили на середине дороги в глубоких могилах, а у изголовья прикрепляли черепичную крышу. Шелковая свадебная одежда умершей девушки хранилась на полке, и ей приносили жертвоприношения, чтобы успокоить неугомонный дух. При женитьбе учитывали, есть ли в семье невесты дух "сонкакси": считалось, что он может прийти в дом жениха и прогнать веселье.

Особые страхи были связаны с демоном королевской фамилии Ли (этот дух иногда принимался за дух мятежного некоронованного принца). Если этот злой дух поселялся в каком-либо доме, то его можно было успокоить только смертью мужчины, быка или борова. Поэтому, когда "муданъ" сообщала, что этот дух поселился в доме или по соседству, живущие в этом доме убивали борова, варили его и отдавали в дар духу. Затем шаманка брала два ножа и исполняла танец, доводя себя до состояния безумия. После этого делали короб, в который складывали шляпу и одежду. Сам же короб помещали на семейный комод и предлагали этому демону^*. Кроме того, существовало представление о нечистых демонах "сагени" 邪鬼 или бродячем духе "деунсин" 浮鬼. Их считали низшими духами мира, пользующимися малейшим случаем, чтобы досаждать людям и беспокоить их.

^* (I. Bishop, Korea and Her Neighbours, London, 1898, стр. 253.)

Связь с "квисин" и злыми духами осуществлялась посредством женщин-шаманок "муданъ". Шаманок приглашали для того, чтобы они успокоили душу человека, умершего насильственной смертью, и совершили очистительные обряды. Они исполняли различные оградительные ритуалы, изготовляли амулеты с целью защиты главным образом детей от странствующего духа "деунсина"^*.

^* (Ch. Clark, Religions of Old Korea, стр. 184.)

Корейцы верили, что в наказание за проявленное непочтение злые духи насылают болезни. Они считали, что физическая боль, эпидемические заболевания вызываются тем, что злой дух входит в тело человека^*. Для изгнания его и призывались шаманки "муданъ". "Когда молятся об исцелении от какой-либо болезни,- писал П. А. Дмитревский,- то строят жертвенник на морском берегу, призывают женщин-гадальщиц (шаманок), приготовляют большое количество мяса, коров, свиней и рыбы и делают приношения из бумаги и бумажного холста. Платье больного человека привязывают к бамбуковой палке и машут ею во все четыре стороны. Все употребляемые больным вещи (шапку, одежду и пр.) бьют и бросают, представляя этим как бы наказание самого провинившегося (перед духами) больного. При этом звонят в медные тазы, произносят разные слова и молятся небу. Потом платье и бумаги сжигают. Иные берут живую курицу, кладут ей в рот длинную металлическую проволоку, смачивают проволоку рисовым вином, заставляют курицу проглатывать ее. По мере вхождения проволоки в рот курицы выпускают ее из рук; вместе с тем кружатся на одном месте, как сумасшедшие, разбрасывают мясной отвар и постоянно выкрикивают разные слова"^**.

^* (Мураяма Томоёри, Тсёэн-но кисин, стр. 230.)

^** (П. А. Дмитревский, Записки переводчика..., стр. 159.)

Помимо описанного выше существовало много различных способов изгнания злых духов болезни: насилием, испугом, огнем, дымом и т. д. При изгнании духов насилием применяли такие приемы, как нанесение больному побоев, колющих ран и прижигание. Считалось, что злой дух, сидящий в теле больного, испытывает такую же боль, что и больной, и, не выдержав боли, покинет тело последнего и, следовательно, наступит выздоровление^*. Изгоняли духов и испугом. Например, глубокой ночью больного выводили к могилам и пугали привидениями или сбрасывали с моста в воду.

^* (Мураяма Томоёри, Тёсэн-но кисин, стр. 235.)

Во время эпидемических заболеваний жители деревни сжигали у своих домов хлопок и шелуху риса, коноплю, женские волосы, от сгорания которых было много дыма с неприятным запахом. Этот прием был основан на убеждении в том, что огонь и дым изгоняют злых духов. Во время эпидемии холеры жители деревень глубокой ночью зажигали костры, ходили по деревне и громким криком пугали духов.

Когда эпидемия охватывала большие районы страны, совершались всенародные жертвоприношения, а король, со своей стороны, чтобы умилостивить гнев неба, даровал частные или общие амнистии^*. Когда же, несмотря на уговоры и угрозы, демоны не уходили и человек умирал, то "муданъ" устанавливала контакт с духом умершего (который, как считалось, витал около дома и мог быть опасным для домочадцев) и посылала его в другое место, тем самым устраняя опасность. По древним народным представлениям корейцев, "душа" умершего выступает как его двойник (невидимый дух), сохраняющий в течение oопределенного времени связь с живущими потомками. Здесь, на наш взгляд, наблюдается поразительная устойчивость идеи "живого мертвеца", как бы размывание границ между живым и мертвым.

^* (М. А. Поджио, Очерки Кореи, стр. 120.)

Попытка рассмотреть круг представлений корейцев о душе вводит исследователя в сложный круг проблем жизни и смерти, бытия и небытия. Эти представления у корейцев весьма сложны, в них наблюдается своеобразное смешение первобытных представлений с позднейшими философско-религиозными воззрениями, воспринятыми из конфуцианства, даосизма и буддизма.