Приложение

Ли Гюбо. Государь Тонмён. Сочинение с предисловием (Поэтическое переложение Е. Витковского, подстрочные переводы стихов Л. Ждановой, перевод прозы А. Троцевич)

Кто только в наши дни не рассказывает об удивительных деяниях государя Тонмёна. Последний глупец муж или «разумница» жена — и те про них знают. Слушая эти рассказы, я прежде усмехался:

— Как же так?! Первоучитель Кун-цзы никогда не говорил об удивительном, о необузданном, о смутах и духах. А ведь эти рассказы полны беспутных духов и нелепых чудес. Зачем же их повторять?!

Но потом я прочел «Историю Вэй» и «Уложение всеобщее» — китайские книги. И там были эти рассказы, изложенные, правда, на редкость сбивчиво да и скупо. О своем — подробно, о чужом — вкратце. Так ведь это получается!

На следующий год, в четвертой луне года «быка», мне удалось наконец разыскать нашу «Древнюю историю Трех государств». Там есть «Основные записи о Тонмёне». Я их прочел. Что же обнаружилось? Разных диковинных чудес в них было много больше, чем в известных ныне рассказах. И поначалу сдались они мне самой что ни на есть дикой нелепицей и вздором. Тогда я прочел их во второй раз, потом — в третий, исподволь доискиваясь до их истоков и вникая в их сокровенный смысл, и добрался наконец до глубины. Не выдумка, а подлинная мудрость! Не бесовщина, а священный дух! Вот что в них содержалось. Да и могло ли быть иначе в книге, начертанной кистью беспристрастного историка!

Когда же достославный Ким Бусик заново составлял историю государства, то он весьма сократил записи о деяниях Тонмёна. Ведь достославный полагал целью летописания — исправление людей своего времени и почитал за правило как можно меньше повествовать для потомков о странном и удивительном. Не потому ли он сократил подобные рассказы?

Ни в «Основных записях о танском Сюань-цзуне», ни в «Предании о Ян Гуйфэй» нет и в помине рассказа о волшебнике-даосе, который летал на небо и возвратился на землю. И только поэт Бо Цзюй-и, боясь, что события эти останутся втуне, сочинил «Песню о вечной печали», дабы запечатлеть их. Конечно, и там немало нелепых и странных событий, но он изложил их в стихах и тем сохранил для потомков!

Вот так и наш рассказ о Тонмёне... Не для того он написан, чтобы смущать людские сердца превращеньями и чудесами, а для того, чтобы всем открылись воистину священные следы времен, когда основано было государство. И если я сейчас не поведаю об этом, то как же узнают об этом потомки?! Я излагаю в стихах деяния Тонмёна. Да будет известно в Поднебесной, что и нашу страну основали совершенномудрые государи!

 Изначальный дух 
    восстал из безвидных пучин. 
 С Властелином Неба 
        возник Земли Властелин. 
 Тринадцатиглавый — первый, 
          одиннадцати — второй. 
 Был в облике их 
        дотоле неведомый строй. 
 Настала эпоха 
        совершенномудрых владык, 
 О чем повествует 
            немало ученых книг. 
 Нюй-цзе почивала, 
         в нее низошла звезда, 
 Ши-хао великий 
             миру явился тогда. 
 Нюй-шу ощутила 
          чистый как яшма свет. 
 Чжуань-сюй многомудрый 
          рожден был ею вослед. 

 Был первым Фу-си, 
        кто охоте людей научил. 
 Был первым Суй-жэнь, 
   кто огонь из кремня получил. 
 Государю Высокому 
    предшествовал стебель стручной. 
 Земледельцу Чудесному 
    предшествовал дождь просяной. 

 Нюй-ва залатала 
     обвалившийся небосвод. 
 Юй ограничил 
    бушеванье наземных вод. 
 
 Когда Хуан-ди 
  собрался в небесный предел — 
 Усатый дракон 
   за владыкою прилетел. 

 Безыскусностью жизнь 
    отличалась в былые года. 
 Чудесным событиям 
    запись велась не всегда. 

 Поколенья позднейшие 
       чахли с течением лет. 
 Падение нравов 
       учиняло великий вред. 

 Совершенномудрые 
    весьма сократились в числе. 
 Свершенья чудесные 
    стали редкостью на земле. 
 Ханьский Сюань-ди 
     правил пятнадцатый год. 
 Северный Ковш 
         лета означил приход1. 
 ...На хэдонский престол 
     взошел Хэмосу-властелин, 
 Государя Небесного 
            истинный сын2. 
 Когда по утрам 
          владыка слетал с вышины, 
 Пятеркой драконы 
          были пред ним впряжены, 
 Свиту владыки 
          составляла сотня людей, 
 Восседавших на крыльях 
          величественных лебедей. 
 Чистая музыка 
          слышалась издалека. 
 Плыли легко 
          разноцветные облака3. 

 Разве же не было 
        достоверно ведомо встарь, 
 Что веления Неба 
        приносит земле государь? 
 На время дневное 
      с высот нисходил властелин, — 
 Такого и в древности 
        смертный не зрел ни один. 
 С утра средь людей 
      проводил он положенный срок, 
 Порою вечерней 
     возвращался в Небесный Чертог4, 

 Премудрые в древности 
           вычисление произвели: 
 Равно расстояние 
             от неба и до земли 

 Двумстам миллионам — 
           уверовать благоволи - 
 И осьмнадцати тысячам 
       семистам восьмидесьти ли. 
 
 Идти ли по лестнице — 
        очень уж много труда. 
 Лететь ли на крыльях — 
     не достанет сил и тогда. 
 Но утром и вечером 
   государь отправлялся в путь; 
 Древний обычай 
      возможно ли ныне вернуть? 

 К северу от Пхеньяна 
       воды Чистой реки глубоки5. 
 Три дочери дивных 
            у Хабэка, бога реки6. 
 На Утиной реке 
       разомкнулась водная гладь: 
 К Медвежьему омуту 
           вышли все три погулять7. 
 Яшмовые подвески 
              позванивали слегка. 
 Статные девушки 
           изящны, как три цветка. 
 Обитают подобные 
           возле ханьгаоских вод, 
 Подобная им 
           на дне лошуйском живет8. 
 Владыка охотился, 
            встретил чудесных дев. 
 Страстью проникся, 
             едва на них поглядев. 
 Не затем, что их игры 
             забавны казались ему, 
 Затем, что пора 
           наследнику быть в дому9. 
 Государя увидели 
    три девушки невдалеке.
 В воду вошли, 
    немедля исчезли в реке.
 Решил государь 
   воздвигнуть прекрасный чертог,
 Там обождать 
    и в плен захватить недотрог. 

 Черту по земле 
         провел государь кнутом.
 Воздвигся внезапно 
          сверкающий медный дом.
 На циновках парчовых 
      расстелили шелковую ткань.
 Золотые чаши 
        вином наполнили всклянь.
 Действительно, девушки 
       во дворец решились войти.
 Отведали вин, 
            опьянели сразу почти10. 

 Государь появился 
       пред упившимися допьяна.
 Две убежали, 
         замешкалась лишь одна.
 Ивовый Цвет, 
           первеницу бога реки,
 Захватил государь 
             воле ее вопреки11. 
 

 Подобная весть 
     Хабэка во гнев привела.
 Со строгим приказом 
     снарядил на берег Посла;
 У пришлеца 
   расспросить велел поскорей,
 Кто сей бесстыдник, 
      заманивший его дочерей? 
 Отвечали тому: 
        Владыки Небесного сын
 Породниться желает 
     с Владыкой Речных глубин.
 Государь мановеньем 
      драконов привел пятерик,
 Во мгновенье одно 
     чертогов подводных достиг12.
 Владыка речной 
       укоризной встретил его: 
 «Важнейшим делом 
          почитаемо сватовство.
 Приношения к свадьбе 
             приняты испокон, 
 Возможно ль попрать 
       подобный древний закон?13
 Коль скоро мой гость — 
           сын Владыки Владык,
 В совершенстве ли он 
      превращений науку постиг?» 

 Средь синих волн, 
         подернутых рябизной,
 В скользкого карпа 
       перекинулся бог речной.
 Воду кругом 
        государь обозрел тогда,
 Выдрою стал, 
       карпа схватил без труда.
 Отросли у Хабэка 
            два крыла на спине.
 Обернулся фазаном, 
          мигом исчез в вышине.
 Превратился владыка 
         в сокола, полного сил,
 Следом взлетел, 
         фазана легко закогтил.
 Оленем Хабэк 
      перекинулся в тот же миг, —
 Стал шакалом владыка, 
      за оленем помчал напрямик.
 Понял Хабэк: 
       гость в чудодействе умел.
 Кликнул вина, 
      с владыкой за трапезу сел. 
 
 Захмелел государь, 
     а бог подшутить не прочь:
 В попозку из кожи 
      погрузил и гостя и дочь. 
 Взглядом велел 
       дочери трогаться в путь,
 Править на небо, 
       за поводья туго тянуть.

 Не успела повозка 
      даже взлететь над рекой —
 Протрезвел государь, 
      поражен обидой такой14.
 Золотую заколку 
      у женщины взял из волос,
 Кожаный полог 
      проткнул, на части разнес,
 Сел на коня, 
      отбыл на небо, в закат,
 Одиноко вознесся, 
      не озираясь назад15. 
 

Злоба Хабэка 
      была весьма велика.
 Дочери губы 
     продлил он на три вершка. 
 В озерцо Убальсу 
         сослал, завершая суд:
 С нею пускай 
     только две служанки живут16, 

 
 Некий рыбак 
       увидал на озерном дне
 Странную тварь, 
        блуждающую в глубине.
 Государю Кымва 
       сообщили о диве тогда.
 Закинули в озеро 
             железные невода.
 Вынули тонями 
          женщину из озерца,
 Испугался бы каждый 
           при виде ее лица.
 Губы у женщины 
      трижды пришлось отсечь,
 Прежде чем к ней 
    человечья вернулась речь17.
 Узнал государь: 
     Хэмосу — это муж ее.
 Особое выделил 
     у себя во дворце жилье.
 Посещенная солнцем, 
     родила Чумона она; 

 Шел год «свиньи», 
     четвертая шла луна.
 Отличался младенец 
    сложением и красотой,
 Узнавалось по голосу: 
   он — человек непростой.
 Родился в яйце 
         немалой величины.
 Все созерцавшие 
           были поражены. 
 

Сие государь 
   не почел за счастливый знак:
 Смертной жене 
       рожать возможно ли так?
 В конюшню яйцо 
    положили на несколько дней 
 Не растоптал 
     его ни один из коней.
 Бросить яйцо 
        решили на горной тропе,
 Не прикоснулись 
          звери к его скорлупе.
 Мать забрала 
         сына по праву родства.
 Месяц прошел — 
         вымолвил мальчик слова18, 

 Проговорил: 
     «Мухи мешают мне,
 Лезут в глаза, 
      помыслить нельзя о сие.
 Матушка, сделайте 
      лук и несколько стрел».
 Мух не осталось, 
      едва колчан опустел19, 
 Годы прошли, 
      подрос Чумон молодой,
 Его дарованья 
      росли своей чередой.
 Глядя на все, 
      что было свершаемо им,
 Престолонаследник 
      завистью стал томим.
 Пред государем 
     завел коварную речь:
 «Надобно нам 
     от Чумона себя остеречь.
 Ежели мы 
     не справимся с ним сейчас,
 Несчастья большие 
     ожидают в будущем нас20».
 Государь Чумона 
    отправил пасти рысаков,
 Дабы узнать, 
    вправду ли он таков. 

 Подумал Чумон: 
    «Такова ли моя стезя?
 Быть пастухом 
    Внуку Неба нельзя.
 Смерти подобно — 
   быть покорным слугой.
 Буду пытаться 
   пойти дорогой другой.
 В южные Земли 
   моим не пролечь ли следам?
 Город построю, 
   державе начало дам.
 Матушка мне 
   по-сыновнему дорога.
 Как тяжело 
   на чужие идти берега!»21 
 
Заплакала мать, 
    услыхав такие слова,
 Слезами, прозрачными, 
   словно Вэнь-реки синева.
 «Счастлив будь, 
   ступай за своею судьбой.
 Сердце мое, 
   сынок, навеки с тобой.
 Однако учти 
   в начале такого пути: 
 Без коня Луэра 
   его никак не пройти!» 
 
Внял совету Чумон, 
   на конюшню вошел потом.
 Подойдя к табуну, 
   длинным ударил кнутом.
 Врассыпную рванулся 
   табун отборных коней.
 Гнедой жеребец 
   оказался иных сильней:
 Двухсаженный забор 
   одолел с одного прыжка.
 Так отыскал 
   Чумон для себя рысака. 
 
Острой иглой 
   коню проколол язык.
 Конь расхворался, 
   есть перестал, поник.
 Через малое время 
   вовсе стал нездоров,
 Взорам являл 
   худшего из одров. 
 
Когда из конюшни 
    пришел государь наконец —
 Именно этот 
   Чумону был дан жеребец.
 Вынул Чумон 
     иглу из его языка,
 Днем и ночью отныне 
      откармливал рысака22.
 С тремя мудрецами 
    сдружился Чумон тайком.
 Каждый из них 
    многомудрым был смельчаком23.
 Бежали на юг; 
    река Омчхе впереди;24
 Однако без лодки 
    попробуй ее перейди25.
 Кнутовищем Чумон 
     указал в синеву над рекой.
 Тяжко вздохнул, 
     воскликнул с глубокой тоской:
 «Внук Владыки Неба, 
     Бога Речного внук
 Здесь очутился, 
     от беды поспешая на юг.
 Сиротство мое — 
    источник горьких обид!
 Землею и Небом 
    безжалостно я позабыт».
 Луком Чумон 
     ударил по водам реки.
 Черепахи и рыбы 
    хвосты сложили в мостки.
 Путь по воде, 
    прямой и ровный, пролег,
 Беглецы переправились 
    через широкий поток. 
 
 Явилась погоня 
     с копьями наперевес,
 Ступила на мост — 
    он распался, исчез26. 
 
 От матери вещей 
    к Чумону два голубка 
 С пшеничными зернами 
    прилетели издалека27.
 Должная местность: 
     будет столица тут.
 Горы и реки 
    государя почтительно ждут.
 Спокойно Чумон 
    воссел на мешок с травой,
 Установил 
    закон и порядок свой28. 
   
 Правитель Пирю, 
    государь Сонъян, беда!
 Сколь безрассудной 
    оказалась его вражда!
 Хвастал упорно, 
    что род от бессмертных ведет,
 Воздать не желал 
   Небесному Внуку почет. 
 Бесплодно желал 
   подчинить Чумона себе,
 Неосмотрительным 
   был весьма в похвальбе. 
 
Олений пупок 
   поразить не сумел, гордец.
 Перстень разбитый 
    созерцал, потрясенный вконец29.

 Увидал потемневшими 
     барабан и священный рожок.
 Своими признать 
    Эти предметы не мог30.
 Увидал обветшавшими 
    столбы дворцовых опор.
 Прочь удалился, 
   стыдом томился с тех пор31. 
 
Оленя Тонмён 
   изловил средь зимних полей.
 Был он огромен, 
   первого снега белей.
 Над ручьем государь 
   укрепил его вниз головой,

 Сотворил заклинанье, 
     голос возвысил свой:
 «Землю Пирю, 
     Небо, дождем опои,
 Здешней столице 
      воды отверзни свои.
 
 Крикни, олень, 
     повелеваю тебе,
 Достичь помоги 
     Неба моей мольбе!» 
 Крикнул олень, 
     горестен был его крик.
 Взвился высоко, 
    слуха Неба достиг.
 Семь суток дождь 
     заливал леса и луга.
 Хуайхр и Сыхэ 
    затопили свои берега.
 Был удручен 
    Сонъян такою бедой.
 Неслись камыши 
    вместе с бурлящей водой.
 Люди влеклись 
   в бушующую быстрину.
 В водоворотах 
   друг друга тянули ко дну. 
 
 С кнутом подошел 
    Тонмён к потоку тогда,
 Коснулся воды — 
   бурлить перестала вода.
 Сонъян покорился, 
    и все государство с ним
 Новый владыка 
    не был никем хулим32. 
 Перевал Соколиный 
    стал облаком черным одет.
 Для взоров людских 
    пропал скалистый хребет,
 Звук доносился 
    из опустившейся мглы:
 Несколько тысяч 
    плотников тешут стволы. 
 
 Молвил Тонмён: 
    «В этом гористом краю
 Небо возводит 
    ныне столицу мою».
 Черное облако 
    рассеялось наконец —
 Средь башен высоких 
   взорам открылся дворец33.
 Девятнадцать лет 
    Тонмён управлял страной.
 На небо взошел, 
    в мир не вернулся земной34, 
 
 Средь наследников был 
     других достойней — один, 
 Юри многомудрый, 
     старший Тонмёна сын.

 Меч обретя, 
        занял отцовский престол,
 Кувшин починив, 
         уваженье людское обрел35.
 Я человек 
     природы весьма простой.
 Чудеса и преданья 
      забавой числю пустой.
 Деянья Тонмёна 
      в первый узнавши раз,
 Сказкой волшебной 
    почел я древний рассказ. 
 
 Изученью деяний 
     посвятил я немало сил.
 Вряд ли свидетель 
      в чем-то их исказил.
 Истина мне 
    постепенно стала видна:
 Множество тайн 
   хранили в себе письмена. 
 
 Не угасает 
     священных деяний свет,
 Что подтвердила 
     тысяча тысяч лет.
 Тот, кто сумел 
     державу установить,
 Совершенную мудрость 
    может ли не явить? 
 
 Лю Врнь почивала 
    возле озерных вод, —
 Дух многомощный 
    ей оказал почет:
 Гром прогремел, 
   оборвался спокойный сон,
 Явился женщине 
    необычайный дракон. 
 Во чреве она 
    от него понесла поутру.
 Совершенномудрый Лю Цзи 
    затем появился в миру.
 Красный Владыка — 
    имя его отца.
 Великое счастье 
    пришло в людские сердца. 

 Рожденью Ши-цзу 
    предшествовал ряд примет,
 Покои дворцовые 
    озарил неведомый свет.
 К алому талисману 
    владыка разумно прибег —
 «Желтым повязкам» 
    пришлось исчезнуть навек. 

 В древние годы 
    много чудесных улик
 Извещало людей 
    о появленье владык. 

 Стыдиться потомков 
    предкам, увы, суждено.
 Государям былым 
    жертв не приносят давно.
 Но те государи, 
    кем древний закон не забыт,
 «Единятся в беде», 
    как «Книга песен» гласит. 

 Престол охраняют 
    путем миротворных побед,
 Народ наставляют, 
    исполняя долг и завет.
 Если детям и внукам 
    не внушать науки иной —
 Долгие годы 
    возможно править страной!  

( Здесь и далее в виде примечаний дан прозаический текст «Сочинения», который в подлиннике перемежается со стихами.)

(¹ Во времена династии Хань, на третьем году правления под девизом Шэнь-цюэ, в четвертую луну, в день «тигра»)

(² В «Основных записях» говорится:

И посоветовал Аранбуль правителю перенести в те места свое царство и наречь его Восточным Пуё. А на землю прежнего царства явился Хэмосу, сын Небесного государя.)

(³ Во времена династии Хань, на третьем году правления под девизом Шэнь-цюэ, в год «собаки», Небесный государь послал наследника своего в прежние владенья правителя Пуё.

Следуя повелению, Хэмосу опустился на землю в колеснице, запряженной пятеркой драконов. Его сопровождали сто человек верхом на белых лебедях. Разноцветные облака плыли по небу, из облаков звучала музыка. Он остановился на горе Унсимсан — Медвежье сердце и только через десять дней впервые с нее сошел. На голове у Хэмосу была шапка с вороновыми крылами, у пояса — меч с драконовой рукоятью.)

(⁴ Утром Хэмосу выслушивал дела царства, а вечером опять возвращался на небо. Люди величали его Небесным царевичем. )

(⁵ Чистая река (Чхонха) — это нынешняя река Утиная (Амноккан).)

(⁶ Старшую звали Люхва — Ивовый Цвет, среднюю звали Хванхва — Златоцветник, младшую же — Вихва, Цвет Камыша. )

(⁷ Они вышли из Утиной реки и отправились гулять над Медвежьим омутом. )

(⁸ Их неземной облик был прекрасен, драгоценные подвески звенели, как на горе Ханьгао. )

(⁹ Хэмосу обратился к приближенным и сказал:

- Вот бы залучить одну из них и сделать государыней. А потом родится у меня наследник. )

(¹⁰ Девушки увидели Хэмосу и тут же ушли под воду. Приближенные сказали:

Государь сделал по их слову. Он кнутом начертал на Земле дворец, и вдруг воздвигся дворец, прекрасный на взгляд. В женском покое настелили три циновки и поставили там чарки с вином. Девушки сели на циновки и принялись потчевать друг друга. Они сильно захмелели. И прочее, и прочее. )

(¹¹ Государь подождал, пока они захмелеют, вышел и Загородил им обратный путь. Они испугались и побежали, но старшую из них, по имени Ивовый Цвет, государь схватил. )

(¹² Хабэк, божество реки, разгневался и послал спросить у государя:

Хэмосу обратился к Небу и поведал ему свою просьбу. Вдруг проплыла но воздуху колесница, запряженная пятеркой драконов, и опустилась перед ним. Хэмосу, подхватив Люхва, сел в нее. Взвился ветер, полетели облака, миг - и колесница подле дворца Хабэка! )

(¹³ Хабэк встретил их с должным почтением, усадил пред собой и сказал:

— Свадебный обряд — перушимый обычай, издревле установленный в Поднебесной. Почему же вы им пренебрегаете и позорите мой дом?! И прочее, и прочее. )

(¹⁴ От вина Хабрка государь протрезвел только на седьмой день. )

(¹⁵ Хабэк сказал Хэмосу:

И Хабэк превратился в карпа и стал резвиться в волнах, но сын Небесного государя превратился в выдру и схватил карпа. Хабэк сделался оленем и бросился вскачь, но Хэмосу обернулся шакалом и помчался за ним. Хабэк обернулся фазаном, а Хэмосу — соколом и напал на него. Хабэк понял, что Хэмосу и вправду сын Небесного государя, и совершил все положенные свадебные обряды. Однако он опасался, что Хэмосу так и не станет мужем Люхва, и принялся потчевать его вином, а музыкантам велел играть. Хэмосу захмелел. Тогда Хабэк посадил его вместе с дочерью в кожаный возок, поставил возок в колесницу, запряженную пятеркой драконов, и приказал ей лететь па небо. Но не успела колесница подняться над водой, как Хэмосу, отрезвев, выхватил золотую шпильку у Люхва, проткнул ею крышу возка, выскользнул через дырку и улетел на небо один.)

(¹⁶ Хабэк разгневался и говорит дочери:

И он велел слугам накинуть ей петлю на губы и затянуть покрепче: губы вытянулись на целую пядь. Потом он дал ей в услужение всего только двух служанок и сослал в озеро Убальсу. (Озеро Убальсу нынче находится к югу от горы Тхэбэксан.) )

(¹⁷ Однажды рыбак по имени Пучху Силач сказал государю:

Государь велел ему поймать безвестного зверя сетью, но рыбацкая сеть порвалась. Тогда сковали железные сети. И вот в сетях — неведомая жена. Сидит на камне, а губы у нее до того длинные, что не может и слова вымолвить. Трижды государь приказывал укоротить ей губы, и только тогда она заговорила. )

(¹⁸ Государь узнал, что это супруга сына Небесного государя, и поместил ее в особом дворце. Солнечный луч проник в ее лоно, и она зачала. На четвертом году правления под девизом Шэнь-цюэ, в год «свиньи», летом, в четвертой луне, родился Чумон. У него был зычный голос, а очертания костяка предвещали необыкновенность. Но сперва женщина разродилась яйцом из левой подмышки, и яйцо было величиной в пятьдесят пригоршней.

Тогда государь вернул яйцо матери, наказав ухаживать за ним. Наконец оно лопнуло, а в нем лежал мальчик! Не прошло и месяца, а мальчик уже заговорил! Истинная правда! )

(¹⁹ Однажды Чумон говорит матери:

Она сделала из лозы лук и стрелы и подает сыну. Чумон выстрелил в муху, что сидела на прялке, и стрела попала в цель. Хороших стрелков из лука в стране Пуё именуют «чумон». )

(²⁰ Минули годы. Чумон вырос, и открылись в нем великие дарования. У Кымва было семеро сыновей, и Чумон всегда ходил на охоту вместе с ними. Как-то сыновья Кымва со всей своей свитой добыли только одного оленя, а Чумон добыл множество. Охваченные завистью, сыновья Кымва схватили Чумона, привязали к дереву, а добычу его отобрали и ушли. Чумон вырвал дерево с корнем и воротился домой. Сын — наследник государя по имени Тэсю сказал отцу:

— Чумон на редкость храбр. Взгляд его необычен. Если сейчас от него не избавиться, случится беда! )

(²¹ Государь послал Чумона пасти лошадей, потому что хотел выяснить, как он к этому отнесется. Чумон затаил в душе вражду. Он сказал матери:

— Я внук Небесного государя и стал пастухом у человека. Уж лучше смерть, чем такая жизнь! Я хотел бы отправиться в южные земли и основать там царство, но против воли матушки я поступать не стану. И прочее, и прочее. )

(²² Тогда мать сказала ему:

И он пошел к лошадиному пастуху и стал длинным кнутом хлестать лошадей какую ни попадя. Табун бросился от него врассыпную, и только один гнедой конь перескочил через ограду в два чана высотой. Чумон увидел, что это хороший скакун, и тайком воткнул ему железную иголку в самый корень языка. Язык у коня распух, он перестал пить воду и есть траву и быстро отощал. Когда государь пришел посмотреть, хорошо ли пастух глядит за табуном, оказалось, что все кони гладкие и только один тощий. Он обрадовался и подарил его Чумону. Получив коня, Чумон выдернул железную иголку и прибавил ему корма. И прочее. )

(²³ Эти Трое были Ои, Мари и Хёппу. )

(²⁴ Еще она называется Кэсасу и находится на северо-восток от Утиной реки. )

(²⁵ Они хотели переправиться через реку, но не было лодки. Боясь, что погоня вот-вот их настигнет, Чумон поднял к небу кнут и с жаром вскричал:

Сказав так, ударил он по воде луком, н тотчас всплыли, рыбы и черепахи и составили мост. Вскоре к берегу прибежала погоня. )

(²⁶ Погоня подошла к реке, но мост из рыб и черепах вмиг распался, а те, кто успел ступить на него, утонули. )

(²⁷ Чумон томился предстоящей разлукой с матерью, и она сказала ему:

— Верно, это моя божественная матушка послала мпе зерна, — и выстрелил из лука. Единой стрелою разом двоих! Подобрал он голубей, раскрыл у них клювы, вытащил зерна пяти злаков, а потом побрызгал водою на голубей — они ожили и улетели. И прочее, и прочее. )

(²⁸ Государь Чумон сел на мешок с травою и установил обязанности подданных. )

(²⁹ Правитель страны Пирю Сонъян пошел на охоту. Заметив необычный облик государя Чумона, он пригласил его к себе, усадил на почетное место и говорит:

И он нарисовал оленя и поставил его в ста шагах. Он выстрелил первым, однако стрела его не коснулась оленьего пупа, а отскочила, словно бы кто отбросил ее рукой. Тогда государь велел слуге подвесить яшмовое кольцо более чем в сотне шагов и выстрелил. Кольцо разлетелось вдребезги, будто простая черепица. Сонъян очень испугался. И прочее, и прочее.)

(³⁰ Государь сказал:

И Пубун, и еще трое с ним вместе пошли в Пирю, захватили барабан и рожок и вернулись благополучно обратно, а к правителю Пирю отправлен был посланник, объявивший, что теперь и у них есть барабан и рожок. Сонъян испугался и пришел посмотреть. Видит: барабан и рожок были темного цвета, будто от времени. Он не посмел спорить и удалился. )

(³¹ Тогда Сонъян придумал вот что: пусть подчинится тот, чья столица окажется моложе и новее. Тогда государь велел строителям дворца поставить стропила из трухлявого дерева, будто им тысяча лет. Сонъян пришел посмотреть и уж вовсе не посмел спорить, чья столица древнее. )

(³² Охотясь в западных землях, государь поймал белого оленя. Он подвесил его эа ноги у Хгздона — Крабьего источника, и произнес заклинанье:

Тогда олень возопил так, что голос его взвился до небес. Семь дней дождь заливал страну Сонъяна. Тогда правитель связал бревна тростниковыми веревками, впряг заместо лошадей уток, а люди его ухватились за веревки. Тут Чумон провел плеткою по воде, и вода стала убывать. В шестой луне Сонъян со всем царством пришел к нему и покорился. И прочее, и прочее. )

(³³ В седьмой луне над горой Коллён поднялось черное облако, и гора исчезла из виду. Только слышали люди, словно там копают землю иесколько тысяч человек. Государь сказал:

В седьмой луне облако рассеялось и открылся город — со стенами, дворцами и террасами. Государь поклонился Небу и вселился в этот город. )

(³⁴ Осенью в девятой луне государь поднялся на Небо и не вернулся больше. В том же году сорок наследников взяли нефритовую плеть, оставленную государем, и схоронили ее в горе Ёнсан. И прочее, в прочее. )

(³⁵ С юных лет Юри отличался высоким складом души... В детстве ои любил стрелять по воробьям из самострела. Как-то он увидел женщину, которая несла на голове кувшин с водой. Он выстрелил и пробил его. Женщина рассердилась и принялась его бранить:

Юри в ответ поднялся в воздух и уселся на оконце. До самого полудня показывал он удивительные свои дарованья. Государь обрадовался и сделал его наследником. )