16. Тиаф-тото

В одной деревушке жили муж и жена. Поселение это было кочевым, оно то и дело снималось с места, переезжало на другое, прилеплялось к какой-нибудь еще деревне.

Прошло время, и у супругов родился сын, которого назвали Миармиар-тото (1 В имени Миармиар-тото корень mira - название кустарника, что может служить косвенным указанием на тотемичность брата Тиаф-тото (о тотемичности брата Хины см. [4, с. 320]).). Затем у них родился второй ребенок - это была девочка, которую назвали Тиаф-тото (2 Букв, "живущая в раковине", см. ниже в тексте.). И эта девочка никогда не выходила из дома, никогда не занималась никакой работой, не прикасалась ни к чему - она была окружена чрезвычайным вниманием и заботой и жила в раковине.

Спустя какое-то время оба родителя умерли, и дети остались вдвоем - теперь при них состояли только их люди. Неподалеку от них была расположена деревня, где жил сау; и вот их деревушка снялась с места, отправилась к поселению сау и прилепилась к нему с краю. Однажды вечером Тинрау, сын сау, пошел прогуляться на окраину деревни, набрел на те дома и стал рассматривать их.

Миармиар-тото обратился к Тинрау:

- Здравствуй, благородный господин! Ты оказался в моей деревушке, а в нее редко кто приходит.

На это Тинрау сказал:

- Не гневайся, благородный господин. Я просто гулял здесь и, заметив это поселение, решил подойти и посмотреть на него поближе. Не гневайся, я был бы рад, если бы завтра днем ты со своими людьми посетил меня.

- Хорошо,- согласился Миармиар-тото.

На следующий день Миармиар-тото и его люди отправились к Тинрау и развлекались у него до тех пор, пока не пришло время есть. Когда угощение было готово, Тинрау пригласил Миармиар-тото и всех прочих гостей отведать его. И все гости, собравшиеся на торжество, уселись есть.

У Тинрау и его людей было заведено так: этот ел свое, тот - свое, и каждый ел сам по себе. А что до людей Миармиар-тото, то они все следили за своим господином: он брал кусок - и они брали, он откусывал - и они все откусывали, он опускал кусок - и они опускали, все одновременно. Так что Тинрау и его люди просто не сводили глаз с Миармиар-тото и его свиты.

Когда торжество окончилось, Миармиар-тото пригласил Тинрау прийти к нему на следующий день со всеми своими людьми. Итак, на следующий день Тинрау и его люди явились к Миармиар-тото. И вот Миармиар-тото велел одному из своих юношей отправляться и готовить печь: нужно было приготовить пять клубней ямса, два клубня таро и свинину.

А у людей Миармиар-тото было заведено так: выходя из дома, человек всегда поворачивался спиной в ту сторону, куда шел, так что лицо его было обращено к дому, из которого он выходил.

Итак, юноша вышел от Миармиар-тото и отправился в кухонный дом. Тинрау тоже пошел с ним туда. Когда они пришли в кухонный дом, Тинрау спросил:

- Хватит ли нам всем этих нескольких клубней и одной свиньи?

Тот человек ответил:

- О да, нам было бы достаточно и половины этого. Ведь в нашем поселении всего четыре дома: дом Миармиар-тото и его свиты, дом сестры Миармиар-тото, женский дом и вот этот кухонный дом.

Тинрау стал расспрашивать юношу про все эти дома, и тот сказал:

- Вон тот дом, знай, принадлежит сестре Миармиар-тото.

- А где же она? - спросил Тинрау.

На это юноша сказал:

- Знаешь ли, благородный господин, эту женщину никому нельзя видеть. И даже наш хозяин, если ему надо поговорить с нею, зовет ее, дуя на птичье перо.

Когда игры и танцы подошли к концу, Миармиар-тото велел женщинам пойти и достать угощение из печи. Выходя, женщины, как и полагалось, повернулись лицом к дому, из которого выходили, и спиной ко всему другому.

Угощение было подано, Тинрау и его свита поели, и затем люди Тинрау ушли, а сам он остался. Миармиар-тото спросил у него, чего бы еще ему хотелось.

Тинрау сказал:

- Не гневайся, благородный господин, но я осмелюсь просить тебя о свидании с твоей сестрой.

Миармиар-тото отвечал на это:

- Хорошо. Но я думаю, что сначала тебе надо будет подождать здесь. Я пойду к ней первым, и мы с ней поговорим. А если и ты пойдешь со мной, у нас ничего не получится.

Итак, Миармиар-тото пошел первым, но Тинрау, не имея сил ждать, последовал за ним. Миармиар-тото вошел в дом сестры, подошел прямо к опорному столбу, что посередине дома, взял птичье перо и подул на него. Раковина его сестры чуть приоткрылась, но едва женщина заметила Тинрау, как тут же захлопнула раковину.

Миармиар-тото ждал-ждал, но, как ни старался, сестра не стала говорить с ним. И ему пришлось уйти.

Выйдя из дома, Миармиар-тото сказал:

- Мне кажется, Тинрау, ты подслушивал снаружи. Поэтому-то моя сестра и не стала, не смогла говорить со мной. Я думаю, что лучше будет, если ты все же удалишься и не станешь мешать мне.

Тинрау отошел, а Миармиар-тото снова вошел в дом, взял птичье перо и дунул на него. Сестра спросила:

- Кто это?

Он ответил:

- Это я.

Женщина переспросила:

- Кто ты?

Он сказал:

- Это я, Миармиар-тото.

Тут раковина отворилась, и женщина спросила:

- Чего тебе нужно?

Он рассказал ей о том, что говорил Тинрау. Сестра расплакалась и сказала:

- Ты же прекрасно знаешь, Миармиар-того, что за мной следует ухаживать, что заботиться обо мне надо особенно. Ты знаешь, что я не могу выполнять никакую работу. Но все же я сделаю так, как ты хочешь. Если же однажды меня постигнет беда, это будет по твоей вине, а не по моей.

И после этого Миармиар-тото позвал Тинрау:

- Все хорошо. Теперь ступай к себе и думай об одном - на какой день назначить свадьбу.

Вернувшись домой, Тинрау рассказал обо всем сау и своим людям. День свадьбы был назначен.

После свадьбы Тинрау забрал жену к себе, и они зажили у него. Но другие женщины, прежние возлюбленные Тинрау, продолжали домогаться его, и вскоре он стал угрюм и плох со своей женой. Тогда она оставила его и отправилась к брату в свое родное селение.

Тинрау пошел туда, чтобы вернуть жену, но деревушка уже успела сняться с места. Тинрау поплакал, погоревал и решил оставить все, как есть.

Вот так кончается этот рассказ.

Примечание № 16. [21], 1937-1939, с ротуманск.

Вариант характерной для Полинезии мифологической сказки о Хине (Сине) и ее возлюбленном или муже Тинирау (Синилау). О ротуманской Тинрау см. здесь № 5 и примеч. 1 к нему.

В данном тексте Тинрау выступает не как дух, а как красивый молодой человек знатного происхождения - не менее характерный образ ротуманской мифологии, ассоциируемый с этим именем (ср. также обличье, которое обычно принимает Тинрау-дух, № 5). С этим связано и употребление имени Тинрау как нарицательного; так называют красивого юношу.