64. Хогаис Минди (1)

(Зап. Т. Очиаури в Архоти (Хевсурети). Опубл.: В. Топурия, И. Гигинейшвили, И. Кавтарадзе, Диалектологическая хрестоматия, Тбилиси, 1961, стр. 16-18 [на груз. яз.].)

Из ущелья Архоти^* был Хогаис Минди^**, из села Амга^***. И по нынешний день возле Сабекурискари видны следы его жилища. Каджи^**** взяли его однажды в плен.

^* (Архоти - ущелье в Хевсурети. Этим названием объединен ряд сел, расположенных в этом ущелье.)

^** (С именем Хогаис Минди (букв. Хогаев Минди) связан цикл преданий и песен.)

^*** (Амга - село в Хевсурети.)

^**** (Каджи - злые духи. Каджи фигурируют и в поэме Ш. Руставели "Витязь в тигровой шкуре". В настоящем предании вместо каджей упоминаются лезгины, однако по всему содержанию предания видно, что это случайность. Наше соображение подтверждается и другими вариантами.)

"Поначалу, - сказал Хогаис Минди, - глаза мне они завязали, чтоб не запомнил я дороги. Вели меня так. Как перешли мы девятую гору, тогда лишь сняли повязку. И других пленных вели, подобных мне. Мясо христиан они ели. Вокруг запястий и вокруг голов обвязали нас нитками, чтобы примечать, насколько полнеем мы. Пленница одна была у них: так раскормили ее, что нитки впивались глубоко в тело. Гоняли нас на гору и заставляли ловить змей: делали из них какие-то лекарства.

Пошел и я однажды. Поймали мы одну змею. Вокруг шеи кольцом вился у нее белый каракуль. Вернулись домой, глядим: ту полную женщину подвесили каджи под потолок, подставили лохани, снизу бьют ее трепальным гребнем железным, и льется кровь... Нелюба стала мне жизнь и еда, решил я покончить с собой".

Взял Хогаис Минди и зашел к жене своего хозяина, которая готовила лекарства из змей. В ту пору убила она ту змею с белым каракулем, и капли ее крови видны были на полу.

"Смекнула она, - сказал Хогаис Минди, - что хотел я отведать той крови, прошла мимо и растерла капли крови ногой. Да одна капля упала сбоку, так что не видна была ей. Как вышла женщина вон, слизнул я ту каплю языком".

Только коснулся он языком змеиной крови, как жар поднялся у него сильный. Вошла женщина, поглядела на него - поняла, что случилось.

"Как сменили мне девятую постель, потерял я разум, не слышал ничего. Пришел в себя, гляжу, а под мышкой у меня опухло что-то. Разрезал я опухоль, и вышли оттуда насекомые. То они, оказывается, тяжелят человека. Таким я стал легким, что, переходя через мост, завертывал камни в полу чохи, чтоб не снес меня ветер в воду".

Язык всего сущего он познал с тех пор. Решил он бежать, и удалось ему это. Однако погнались за ним каджи и поймали.

"Так били меня - кожа сошла".

Вторично бежал он.

"Как подошел к мосту, вижу: золой мост посыпан. Понял я, что ради меня то сделано. Прошел я задом наперед, чтоб сбить их с толку. Ранним утром на рассвете вошел я в лес. Спрятался в корнях большого дерева. Искали меня. До моста шли по моему следу, а затем сбились со следа".

Шел он долго и пришел в одно село.

"С палец длиной люди там жили. Увидев меня, испугались они и разбежались. Потом подошли ближе. Дали поесть кое-чего. Вечером стали возить щепки, строить что-то".

- Что это делаете вы? - спросил их Хогаис Минди.

- Сегодня в ночь нападет на нас войско журавлей и других птиц - коршунов, сорок, грачей.

- А ну, не бойтесь! - сказал Хогаис Минди.

Сделал он лук и стрелы, сел в засаду. В полночь налетели птицы. Отогнал он всех их, так что никого не успели они тронуть.

"Окружили меня, целовать стали:

- Ты наш бог! - говорили мне.

Один был малюсенький человек, одноглазый.

- Не узнал меня, Минди? - говорит мне.

- Нет, не узнал, - говорю.

- Не помнишь, как выколол ты мне глаз в Сабекурискари? Я гугули^*. Все мы гугули. Вон за той горой превращаемся мы в птиц, а по эту сторону горы людьми становимся.

^* (Гугули - кукушка. См. также прим. 10 к № 65.)

- А ну, - говорю, - если знаешь село Амга, веди меня!"

Пошел с ним тот гугули. Как пришли к горе, сказал он:

- То гора из золы. Ступай осторожно, не то зароешься. Я стану птицей, а ты по голосу ступай за мной.

Перешли они ту гору, и привел его гугули в Амгу.

Единственный был сын у матери Хогаис Минди. Привел в дом жену. Как вернулся он из плена, язык всего сущего он понимал.

- Ах, если б могли вы слышать, - говорит, - о чем шумит трава, когда мы по ней ходим: "Зачем ступаешь по мне ногами, ведь я тоже молода, мне жить ведь хочется!" А трава, что по краю хлебного поля растет, та так причитает: "Сожните и меня, зима идет, застанет меня, застудит, не оставляйте меня!" Когда рубим мы деревья, занятно, как плачут они: "Зачем режешь, больно мне, неужто не жаль вам меня? Что за сердца у вас, у людей?" Как бросим в поле камень, и тот визжит: упаду, мол, и ушибусь оземь. Зачем бросаете меня? Потом те, что на земле лежат, кричать начнут: "В меня попадешь и больно мне станет!" Когда бьем скотину палкой, ревет она, о том же говорит, плачет. А трава сама поучает: "Я лекарство от такой-то болезни, вылечу - возьми меня", - говорит. Учит нас трава: если змея за тобой гонится, беги, мол, по ровному месту - по спуску и подъему она, подобно стреле, пущенной из лука, мчится. Перескочить надо через текущую воду, и змея не найдет пути-дороги, потому что видевшие тебя воды пройдут, а новые воды скажут, что не видели они никого.

Не жал, не рубил дров Хогаис Минди, жил так в бедноте. Жена однажды набросилась на него: ничего не делаешь, мол, лежишь так, без дела. Уговорила она его, и Минди нарубил однажды дров. Тут и потерял он тот дар, перестал слышать язык травы, остался ни с чем. Потом забрали его на войну силой. Не смог он воевать, спрыгнул с башни и разбился.