Ганжа Андыбер

1

Ой, по полю, по полю Килийскому,
По тому ли большаку ордынскому,
Гей, гулял, гулял казак, бездомный бобыль, семь лет да четыре,
И полегли под ним три коня вороные.
Вот двенадцатый год наступает, -
Казак, бездомный бобыль, в город Черкасы прибывает.
Как на казаке, бездомном бродяге,
Три сермяги,
Из рогожи кожушок,
Из пеньки поясок.
На казаке, бездомном бродяге, сапожки-сафьянцы, -
Видать пятки и пальцы,
Где ступит - босою ногою след пишет.
А еще на казаке, бездомном бродяге, шапка-бирка -
Сверху дырка,
Шерсти вокруг и не видно:
Она дождем покрыта,
А ветром, казаку во славу, подбита.
Так вот казак, бездомный бобыль, в город Килию прибывает,
Настю Горовую, кабатчицу степную, спрашивает-пытает,
Едва бездомный казак Насти Горовой, кабатчицы степной допросился, -
Сразу к ней в светлицу ввалился.
А у нее пили три казака,
Три толстосума-богача:
Первый пил Гаврило Довгополенко переяславский,
Второй пил Войтенко нежинский,
Третий пил Золотаренко черниговский.
Вот они пили-выпивали,
Над бездомным казаком насмехались,
Шинкарку позвали:
"Гей, шинкарка Горовая,
Настя молодая!
Делом смекни,
Нам сладкого меду, оковытого вина плесни,
А этого казака, рассукина сына, взашей из хаты гони:
Видно, он где-то по винницам, по броварням валялся,
Опалился, ободрался, оборвался,
К нам пришел добывать,
А в другую корчму понесет пропивать".
Тогда шинкарка Горовая,
Настя, кабатчица степная,
Казака, бездомного бобыля, за чуб драла,
В три шеи из хаты выгоняла.
Но казак, бездомный бобыль, не унывает,
Казацкими пятами себя подпирает.
Упирался,
Пока до порога не добрался.
Казацкими пятами за порог зацепился,
А казацкими руками за косяк ухватился,
Под полкой с посудой весь, и с головой молодецкой, укрылся.
Тогда два богача им любовались,
Насмехались,
А третий, Гаврило Довгополенко, переяславский, был умнее:
Из кармана малую денежку вынимал,
Насте-кабатчице прямо в руки отдавал
Да еще тихим голосом такое слово сказал:
"Гей, - молвит, - шинкарка молодая, Настя, до денег охочая!
Ты, - молвит, - на этих бездомных бродяг хоть и зла, да отходчива:
Делом смекни,
Мою малую денежку прими,
В погреб сходи,
Хоть мартовского пива молодого нацеди,
Этому казаку, бездомному бродяге, похмелиться помоги, в жизни утверди".
Тогда Настя Горовая,
Шинкарка молодая,
Сама на погреб сходить не пожелала,
Служанку послала:
"Гей, девка-служанка!
Сделай так:
Возьми кружку да черпак,
В погреб сходи,
Восемь бочек мимо обойди,
А из девятой прокислого пива нацеди.
Чем его свиньям выливать,
Будем лучше таким бродягам раздавать".
Тут девка-служанка на погреб побежала,
Девять бочек миновала,
А из десятой отборного пьяного меду нацедила.
В светлицу входит,
А сама нос от кружки воротит,
Будто это пиво прокисло, бродит.
Как подали казаку в руки кружку,
Он возле печи примостился,
Хорошо пивцом угостился,
Попробовал разок,
Сделал еще глоток,
А потом хвать кружку за ухо -
И стало в кружке сухо.
Вот пошел казацкую голову хмель разбирать,
Пошел казак кружкой по столу стучать,
Поскакали у богачей со стола бутылки да чарки,
Так что богачам стало и дымно и жарко.
Тогда толстосумы-богачи глянули на казака
И переговариваются исподтишка:
"Видно, этот бездомный бродяга нигде не бывал,
Доброго вина не пивал,
Что даже от прокислого пива хмелен стал!"
Но только бездомный казак это услыхал,
Грозно богачам закричал:
"Гей, вы, богачи,
Чертовы сычи!
К порогу подвигайтесь,
Мне, казаку-бобылю, в красном углу место дайте.
Сдвигайтесь тесно,
Чтоб было мне, бездомному бобылю, в красном углу место!"
Тогда казаки, толстосумы-богачи, испугались,
К порогу отодвигались,
Казаку-бобылю в красном углу место уступали.
Тут бездомный казак в красном углу место занимает,
Из-под полы златокованый чекан вынимает,
Шинкарке молодой за ведро меду в залог оставляет.
Когда толстосумы-богачи такое увидали,
Они так сказали:
"Гей, шинкарка Горовая,
Настя молодая,
Кабатчица степная!
Сделай так, чтоб этому казаку, бездомному бродяге, не пришлось залог выкупать, -
Пусть лучше идет к нам, толстосумам-богачам, волов погонять,
А тебе, Насте-кабатчице, печи топить".
Тут смекает казак, бездомный бобыль, - слова их негожи:
Вынимает он тогда пояс цветной кожи,
Начал шинкарке молодой, Насте-кабатчице, весь стол червонцами устилать.
Начали толстосумы-богачи его червонцы примечать,
Начали его угощать
Меда склянкой
Да пенного вина чаркой.
Тогда и шинкарка Горовая,
Настя молодая,
Тихим голосом добавляет?
"Эй, казак, - говорит, - казак!
Ты нынче снедал или обедал?
Иди ко мне в комнату,
Сядем с тобой, поснедаем,
А то и пообедаем".

3

Тогда казак, бездомный бобыль, встает, по корчме шагает,
Оконце отворяет,
Быстрые реки озирает,
Кличет-призывает:
"Ой, реки, - молвит, - реки вы низовые,
Помощницы днепровые!
Теперь или меня одевайте,
Или к себе принимайте!"
Тут один казак идет,
Дорогие платья несет,
На его казацкие плечи надевает:
Второй казак идет,
Сапоги сафьяновые несет,
На его казацкие ноги надевает:
Третий казак идет,
Шлычок казацкий несет,
На его казацкую голову надевает.
Тогда толстосумы-богачи друг другу тихо сказали:
"Эге, да этот казак, братцы, не бездомный бродяга,
А это Фесько Ганжа Андыбер,
Гетман запорожский...
Придвинься к нам, - молвят, - поближе,
Поклонимся тебе пониже,
Будем вместе совет держать,
Как нам на славной Украине жить-поживать".
И стали угощать его меда склянкой
Да пенного вина чаркой.
Он все это от богачей-толстосумов взял,
Да пить не стал,
А все на свои платья выливал.
"Эй, платья мои, платья! Пейте-гуляйте:
Не меня почитают,
Вас уважают.
Пока я вас не надевал,
И чести у богачей не знал".
И тогда Фесько Ганжа Андыбер, гетман запорожский, так сказал!
"Эй, казаки, - молвит, - дети, други-молодцы!
Прошу вас, смело подходите,
Этих толстосумов-богачей, сукиных сынов, в толчки из-за стола гоните,
Перед окнами разложите,
В три хороших березовых палки примите,
Чтоб они меня знали,
По конец века поминали!"
Только Гаврила Довгополенка переяславского простил,
Рядом с собой посадил
За то, что тот ему за свою денежку пива купил.
Тогда-то казаки, дети, други-молодцы, подступали,
Толстосумов-богачей за чуб хватали,
Из-за стола в толчки выгоняли,
Перед окнами наземь клали,
В три хороших березовых палки принимали
Да еще словами добавляли:
"Эй, богачи, - молвят, - богачи!
У вас и на столе и в печи,
У вас и поля, и луга заливные,
И все блага земные, -
Некуда нашему брату, бездомному казаку, пойти
Коня попасти!"