264. Духи грома (Пер. Меновщикова Г.А.)

(Зап. от Амауналик. 16, № 5.

Есть неопубликованные параллели, записанные от азиатских эскимосов. В вар. 16, № 5А в финальном эпизоде мать просто говорит: "Вот грудь, которая тебя вскормила". Детей удается приманить, но, когда они входят в дом, все находящиеся там гибнут, кроме одной женщины, ушедшей до их появления.)

Девочка и ее маленький брат, живущие с матерью и отчимом, всегда играли около яранги. В конце концов у их отчима голова закружилась от их крика и шума, и однажды он крикнул им:

- Убирайтесь прочь и там играйте! - потому что очень хотел спать.

Играя, дети отправились в путь и взяли с собой маленький кусочек кремня и клочок белой шкуры^*, которые служили им игрушками. И они ушли очень далеко.

^* ("Клочок белой шкуры" - возможно, что речь идет о пеленке - см. примеч. к № 100 и 245.)

Младший брат был так мал, что его еще кормили грудью. Когда они проголодались, старшая сестра отправилась в тундру поохотиться на куропаток, и там она поймала много куропаток. Всякий раз она возвращалась к своему маленькому братцу, которому хотелось домой.

- Давай вернемся домой, - говорил он.

Но она только отвечала:

- Разве ты забыл, что сказал твой отец?

Так она говорила ему каждый раз. Каждый раз, как она уходила на некоторое время, чтобы поймать куропатку, он начинал отчаянно тосковать по дому:

- Пожалуйста, вернемся домой, а?

Но она продолжала отвечать:

- Разве ты забыл, что сказал твой отец? - потому что сама она не испытывала ни малейшего желания возвращаться домой.

Один раз, когда он опять попросил: "Вернемся домой, а?", она сказала ему:

 Когда я убивала камнем куропатку, айа-йа, 
 То сама я не ела мясо желудка, айа-йа. 
 Иди домой один!

Так она говорила, что он может идти домой один, и продолжала повторять это всякий раз, когда мальчик просился домой. Говорят, она ни разу не съела грудку птицы, но давала ее своему маленькому брату, а сама довольствовалась тем, что оставалось от спинки. Когда она ловила куропатку, убивая ее камнем, она обычно давала ему поесть, чтобы время шло быстрее. Но каждый раз, как она приходила к нему после охоты на куропаток, его тоска по дому опять возвращалась:

- Пойдем домой, а?

- Иди домой один. Разве ты забыл, что говорил твой отец? - отвечала девочка.

Это повторялось снова и снова, и она пела:

 Когда я убивала камнем куропатку, айа-йа,
 То сама не ела мясо желудка, айа-йа.
 Иди домой один!

приказывая ему таким образом идти домой.

И вот говорят, что, когда старшая сестра ушла ловить куропаток, он в конце концов начал громко петь:

 Если бы стать* тюленем, 
 если бы стать тюленем; 
 если бы стать моржом, 
 если бы стать моржом; 
 если бы стать белым китом, 
 если бы стать белым китом!

^* ("Если бы стать..." - когда дети видят гагу, летящую к берегу, они иногда кричат: "Пусть она превратится в моржа!"; они считают, что птицы и морские животные определенным образом попарно связаны друг с другом, например кайра с нерпой, чайка с белым китом. Так что мальчик воображает, что сам находится в таких же соотношениях со всеми перечисляемыми им животными. (Примеч. Холтведа.))

Но он не мог превратиться ни в какое из этих животных. Сестра возвращалась к нему, и все оставалось по-прежнему. Она покидала его, только чтобы пойти поохотиться с камнями на куропаток. Но теперь каждый раз, когда он ждал ее возвращения, он громко пел:

 Если бы стать медведем, 
 если бы стать медведем; 
 если бы стать оленем, 
 если бы стать оленем; 
 если бы стать мускусным быком, 
 если бы стать мускусным быком!

Но, хотя он перечислял всех животных, он так и не мог превратиться ни в одно из них. Когда он так пел, сестра всегда возвращалась к нему.

Маленький брат все время хотел вернуться домой, но они остались в тундре, и каждый раз, как она подходила к нему, он повторял:

- Пойдем домой, а? Пойдем.

Но она отвечала, как всегда:

- Ты уже забыл, что сказал твой отец? Иди домой один.

И каждый раз, как он хотел домой, она говорила ему:

 Когда бы я ни убивала куропаток камнем, айа-йа, 
 я не ела их желудок, айа-йа. 
 Иди домой один!

Потом она опять покидала его, и, когда се не было, он опять начинал петь то же самое:

 Если бы стать зайцем,
 если бы стать зайцем;
 если бы стать лисицей,
 если бы стать лисицей;
 если бы стать лахтаком,
 если бы стать лахтаком!

Так он перечислял всех животных, потому что хотел превратиться в кого-нибудь из них. Всех их он называл по именам, пока сестра была в тундре на охоте. Каждый раз, как она возвращалась, она шла к своему маленькому брату. Она каждый раз давала ему что-нибудь поесть, а сама ела только то, что оставалось от спинок птиц.

Наконец один раз, когда она спять ушла далеко в тундру, он начал петь и перечислять всех животных. Но, хотя ему очень хотелось превратиться в них, он был не в состоянии это сделать, и наконец он запел:

 Стать бы могущественным громом,
 стать бы могущественным громом,
 стать бы могущественным громом!

Только он успел пропеть это, как сестрица снова вернулась к нему. Они поели, и она опять ушла в тундру. Маленький брат не мог больше терпеть. Он не мог ни во что превратиться и опять запел изо всех сил:

 Стать бы могущественным громом,
 стать бы могущественным громом!

Сестра на сей раз долю не возвращалась. Они жили на том же месте, и сестра продолжала оставлять брата, уходя на охоту.

Он продолжал петь и наконец однажды, когда сестра вернулась, запел при ней:

 Если бы стать громом,
 если бы стать громом,
 если бы стать громом!

Наконец-то они превратились в гром. Они подложили кусочек белой шкуры под себя и громко запели, и младший брат пел изо всех сил:

 Если бы стать громом,
 если бы стать громом!

И они стали мочиться и высекать огонь. Скоро они начали подниматься вверх и говорили:

Мочись на нее, мочись на нее, если бы стать громом, если бы стать громом, мочись на нее, мочись на нее!

Тут пошел дождь и засверкала молния, потому что они превратились в гром. Они кричали и высекали огонь и всё поднимались вверх. Скоро они совсем скрылись из глаз. Они продолжали творить дождь и молнию. Высекая огонь над клочком белой шкуры, брат говорил:

- Мочись на нее, мочись на нее, мочись на нее! - И тогда они высекали очень яркий огонь.

Наконец их родители начали шаманить, чтобы вернуть детей Домой. Они шаманили очень долго. Их мать, говорят, сидела в дальнем углу лежанки и кричала:

- Смотрите, кот грудь, которую ты можешь сосать! - и показывала грудь: ведь брат был еще грудной. Так они шаманили. Скоро начался дождь, засверкала молния и полило ручьями. Люди стали бояться.

- Вот кормящая вас грудь! Вот кормящая вас грудь!

Тут засветились и загорелись выступающие части нарты, и послышался голос:

- Мочись на нее, мочись на нее, мочись на нее!

Слышно было, как они приближаются, и люди, теперь совсем напуганные, стали просить их остановиться.

- Все, хватит! - сказал один, когда они не смогли поймать их. Люди были вынуждены их отпустить, потому что не могли с ними справиться, и оставили все попытки поймать их, так как они превратились в гром.