259. Мыгкисялик, охотник на оленей (Пер Вахтина Н.Б.)

(19, № 24.)

У Мыгкисялика был единственный сын, который помогал ему охотиться и добывать еду для всей семьи. Летом они всегда охотились вдвоем в одной и той же бухте; кроме них двоих, там никого не было. Когда Мыгкисялик состарился, он вынужден был оставить охоту; теперь уже только один сын кормил семью.

Однажды, когда они в очередной раз поселились в бухте, сын ушел охотиться, и старики остались одни. Они никого не ждали, но, выйдя наружу, неожиданно увидели большую лодку, входившую на парусе в бухту. Вокруг лодки шли несколько каяков. Мыгкисялик очень обрадовался, увидев это, и велел жене достать немного вяленого мяса, чтобы гости могли перекусить с дороги. Он радовался, думая, что у его сына отныне во время охоты будут товарищи. Среди приехавших было много мужчин, было и несколько стариков, очень разговорчивых.

Когда сын вернулся с гор, он тоже очень обрадовался, что у него появились товарищи. Он гостеприимно с ними обошелся и пригласил их всех поесть, как только еда сварилась. Они вежливо разговаривали друг с другом и сговорились назавтра идти вместе на охоту.

Наутро они отправились и скоро увидели стадо оленей, которое паслось внизу, в долине. Послав вперед загонщиков, охотники, чтобы залечь, стали делать маленькие углубления в земле с холмиками, насыпанными впереди. Приезжие предложили сыну Мыгкисялика стрелять последним, и тот согласился; но когда загонщики окружили оленей и погнали их к укрытиям, он вдруг подумал: "А вдруг они очень жадные и вообще не оставят мне оленей?"

Тем временем остальные прицелились и подстрелили всех оленей, которых можно было. Юноша помог им снимать шкуры; но когда охотники стали спускаться с холмов к домам, он шел немного сзади.

Вернувшись, приезжие тут же велели своим женам готовить еду и пригласили юношу и его родителей. Во время ужина один из людей сказал:

- Наверное, в этих местах очень много оленей, если даже сын Мыгкисялика ухитрялся их добывать.

Мыгкисялики молча выслушали это; но позже, когда они вернулись домой и сели все вместе, отец сказал:

- Мы ведь ничего не можем поделать; придется оставить все как есть; их очень много.

На следующий день все повторилось: охотники обращались с сыном Мыгкисялика так же, как накануне, велев ему занять позицию как можно дальше от загонщиков. По дороге домой он снова держался немного сзади. Вскоре, правда, он их догнал, и, когда они вернулись, Мыгкисялики снова были приглашены на трапезу.

Тот мужчина, который накануне оскорблял сына Мыгкисялика, и на этот раз говорил с ним в таком же тоне; это совершенно вывело того из себя.

Но на следующий день они снова отправились вместе и пришли в большую долину, которая, казалось, вся была покрыта оленьими стадами.

Как и накануне, приезжие велели Мыгкисялику вырыть укрытие позади всех; тогда он пробормотал:

- Если так будет продолжаться, я никогда не сумею ничего добыть. Дай-ка я попробую вспугнуть оленей, чтобы они все убежали.

Когда стадо приблизилось, погоняемое загонщиками, он притворился, будто что-то делает. Его предупредили, чтобы он не шевелился, иначе животные его увидят, но он замер только на минуту, а потом опять стал шевелиться. Тем временем стадо подошло совсем близко, но вдруг вожак остановился, повернулся и бросился прочь во всю прыть, а за ним и все стадо. Увидев это, охотники последовали за ним; но постепенно они стали отставать, так что в конце долины только один продолжал преследование, но и он скоро устал, и, когда сын Мыгкисялика стал подниматься по склону, он был уже один. Вскоре он исчез по другую сторону холма, преследуя быстро бегущих оленей. Остальные медленно шли по его следу, но, когда они добрались до гребня холма, они увидели множество белобрюхих оленей, лежащих замертво в низине по другую сторону, а Мыгкисялик-охотник сидел внизу на камне, отдохнувший и свежий. Остальные подошли, раскрасневшись от усталости и злости, и никто не произнес ни слова. Все тут же принялись за работу и стали разделывать оленей; но за то время, пока все успевали покончить с одним, Мыгкисялик разделывал двух. Упаковав свою ношу, он сказал:

- Вы можете взять, сколько хотите.

Тому человеку, который раньше потешался и смеялся над ним, эта речь совсем не понравилась, но он промолчал. По дороге домой они разделились. Сын Мыгкисялика теперь пел себя как раньше и шел впереди всех. Так как он нес свой груз на спине и время от времени отдыхал, он пришел домой первым. Когда остальные вернулись с пустыми руками, все кастрюли Мыгкисяликов уже стояли на огне. Они пригласили соседей поесть с ними. Во время еды хозяин пытался завести беседу, но безуспешно: все молчали, и даже старик, отец приезжих, молчал. Поев, все ушли; остался только их отец, который теперь заговорил и, как бы между прочим, сказал:

- Нам нужно что-нибудь, из чего можно было бы сделать буравчик; можно мне взять вот этот сустав?

Мыгкисялик охотно отдал ему его, сказав:

- У нас их много.

Наутро Мыгкисялики проснулись от шума и, выглянув, увидели, что приезжие разбирают жилище и готовятся уезжать. Мыгкисялики опять остались одни, и их сыну снова пришлось ходить на охоту в одиночку.

Однажды, перетаскивая к жилищу добытых оленей, Мыгкисялик сказал родителям, что у него опухло колено. Опухоль росла, и в конце концов он умер, но перед смертью сказал им:

- Болезнь наслал на меня старик, отец тех приезжавших людей. Он заколдовал коленный сустав, который попросил у нас, а теперь сустав обернулся против меня и убил меня.

Бедные старики были безутешны. Была уже осень; озерца стали покрываться льдом, и пора было перебираться ближе к побережью, поэтому однажды утром они стали собираться, чтобы идти. Они поплакали над могилой сына, причитая и жалуясь, а потом двинулись вниз по устью реки, подгоняемые попутным восточным ветром. Добравшись до места зимней стоянки, Мыгкисялик преисполнился ненавистью и стал обдумывать месть. Чтобы отплатить обидчикам, он решил сделать тюпиляк, который убьет его врагов. Для этого он каждый день собирал кости разных животных и складывал в текущий рядом ручей, чтобы они побелели. Потом он смешал их с шерстью со шкур, которыми обтягивают лодки, а когда набрал достаточное их количество, он оживил их и пустил в ручей, текущий в океан. Глядя на свой тюпиляк, он увидел, что тот превращается в маленькую гагару; нырнув, он повернулся к своему хозяину, но тот сказал:

- Нет, я хочу тебя видеть не таким.

Тюпиляк тут же нырнул и превратился в серую кайру. Но хозяин снова сказал:

- Нет, это тоже не годится.

Тюпиляк превращался в самых разных птиц; но его хозяин всех отверг. Потом он стал поочередно превращаться в разных тюленей и дельфинов, но Мыгкисялику и они не понравились. Наконец, нырнув в очередной раз, тюпиляк превратился в небольшого кита, чье дыхание вырывалось из-под воды с громким шипением, и тогда его хозяин сказал:?

- Это подойдет; теперь ты отомстишь за нас.

Тогда зверь спросил:

- Куда я должен отправиться?

И хозяин ответил:

- Туда, где охотятся те братья.

Услышав это, кит один раз глубоко вдохнул воздух и нырнул я море, а старик вернулся домой и стал ждать, что случится с семьей, живущей к северу от них.

Однажды вечером из-за северного мыса показался каяк, в котором он увидел одного своего бедного родственника - старика, некоторое время жившего там же, что и люди, которые приезжали тогда. По дороге с берега домой приезжий рассказал следующее:

- В наших местах несколько дней назад случилась беда: один из тех братьев не вернулся домой. Накануне он загарпунил небольшого кита и собирался теперь поехать его искать, но не вернулся.

Старик, сделавший тюпиляк, притворился, что сочувствует, и сказал:

- Наверное, он вел себя неосторожно.

Но внутренне он возликовал, услышав это.

Когда гость уезжал, Мыгкисялик попросил его приезжать еще, но тот долго не возвращался, а когда приехал, то рассказал:

- Вчера еще с одним братом случилось то же самое.

Когда он собрался уезжать, Мыгкисялик стал приглашать его вернуться поскорее, говоря:

- Мы всегда рады тебя видеть; приезжай, как только сможешь.

Через некоторое время тот действительно приехал опять и сказал, что и последний брат пропал точно таким же образом; бедные родители, сказал он, вне себя от горя.

Когда Мыгкисялик услышал это, его гнев немного утих.