Сказания о нартах

Осетинские сказания о нартах

Слово о нартах

Здесь собраны древнейшие сказанья
О нартских героических деяньях.
Сказители их завещали миру,
Отдав всю душу звучному фандыру.
Во времена далекие, седые,
Проникли нарты в небеса впервые.
Они не раз пересекали страны,
Где жили уаиги - великаны.
В скитаниях не находя покоя,
Они спускались и на дно морское.
К донбетрам шли, терк-туркам и гумирам,
Они всегда кончали битвы пиром.
В подземном царстве жили далимоны.
У всех - свой нрав, у всех - свои законы.
Но вот огонь сверкнул во мгле зарницей,
Чтоб до конца земли распространиться.
И люди, озаренные огнем,
Не в силах были позабыть о нем.
Герои-нарты, мощь огня изведав,
Считать устали славные победы.
Так утверждались нарты на земле,
С огнем в глазах, со славой на челе.
На пиршествах, в сраженьях, на охоте
Вела их смелость, честь была в почете.
Отвергнув зло, насилие и гнет,
Искал свободы нартовский народ,
Он даже небу бросил смелый вызов - 
И ринулся к воздушным далям снизу. 
Но в этих битвах, страшных и неравных, 
Погибло много нартов достославных. 
Как воск на солнце, таяли полки, 
Под женский стон у вспененной реки. 
А те, которые в живых остались, 
Опять, как прежде, с силами собрались. 
Народный дух рождал живое слово, 
И крепло мужество в борьбе суровой: 
В полях, ущельях, на вершинах горных 
Сражались нарты долго и упорно.

Созырко в стране мертвых

Вот в царство мертвых нарт огненноокий 
Однажды утром двинулся до срока. 
Привратник царства мертвых Аминон 
Пришедшему сказал: "Таков закон, 
О храбрый муж, о нарт огненноокий, 
Всему предел есть, для всего есть сроки. 
Вернись обратно в светлые края, 
Не наступила очередь твоя. 
Никто здесь до кончины не бывал". 
Тогда Созырко гневом воспылал, 
В железные ворота он ударил 
И в преисиодню скакуна направил. 
Он на коне объехал царство мертвых, 
Увидел там супругов распростертых 
В изнеможенье на воловьей шкуре, 
На ней они лежали, брови хмуря. 
Хоть шкура и громадная была, 
Казалось, что для них она мала. 
Они глядели друг на друга хмуро, 
Не зная, как же разделить им шкуру. 
На шкурке зайца в двух шагах от них, 
Заметил путник пару молодых. 
Короткой шкуркой укрываясь нежно, 
Покоились супруги безмятежно. 
Он едет дальше. Вот, едва живая, 
Прорехи гор вдовица зашивает, 
Пот градом катится с ее чела. 
Сверкает мрачно толстая игла.
Вот - женщина и жернова над ней.
Но не муку, а пыль лишь от камней
Разбрасывает мельница большая.
Встает картина перед ним другая:
Старушка надоила молока,
Полна им бочка, хоть и высока.
Но сыр, как ни трудилася она,
Не превышал ячменного зерна.
Другая ж в ложку с птичий ноготок
Чуть надоила молока глоток,
Но сыр ее - и сочный и большой,
Пред ней он белой высится горой.
Он едет дальше. Вот под бугорком
Сидят супруги за большим столом,
Что яствами уставлен дорогими.
И не пустеет пышный стол пред ними.
Он едет дальше, видит старика,
Что носит кучи щебня и песка.
В мешке дырявом днем и ночью носит,
Но снисхожденья у судьбы не просит.
Нарт едет дальше. На траве зеленой
Вол отдыхает, солнцем озаренный.
Жует он рьяно чей-то ус седой,
Не соблазняясь сочною травой.
Созырко, онемев от изумленья,
Путь продолжает в прежнем направленье.
Вот остров, словно пост сторожевой,
Как лезвие, там мост волосяной.
На острове, что перед ним возник,
В яичной скорлупе живет старик.
Вот кто-то бороды седые бреет
Каких-то старцев, брить их не умея,
У жертв своих не может сбрить никак,
При всем старанье даже волоска.
А дальше - сука старая лежит
И чей-то вход безмолвно сторожит,
И слышен лай двенадцати щенят,
Что из утробы вырваться хотят.
Вот видит он: бегут чувяк и арчи.
Созыр подумал: "Что же это значит?
Как в состязанье нартов огнеоких.
Для бегунов кто установит сроки?"
Чувяк был впереди, и вот, казалось,
Ему уже победа улыбалась,
Но арчи обогнал его внезапно, 
Сноровкою напоминая нарта. 
Созырко дальше едет по дороге. 
Вот средь равнины стол стоит треногий, 
Стол ломится от яств, напитков редких, 
А за столом он видит славных предков. 
Он созерцает вид обычный кувда. 
Но вдруг он вздрагивает: "Что за чудо? 
Лежат на блюде среди сочных лакомств 
Зажаренные кошка и собака". 
Всем виденным ошеломлен был нарт. 
И вот спросил Созырко их как брат: 
"О предки нартов, расскажите мне, 
Откуда столько бед у вас в стране? 
Я на коне объехал царство мертвых, 
Увидел и супругов распростертых 
В изнеможенье на воловьей шкуре, 
На ней они лежали, брови хмуря. 
Хоть шкура та громадная была, 
Казалось, что для них она мала. 
Они глядели друг на друга хмуро, 
Не зная, как же поделить им шкуру". 
Созыру предки дружно отвечали: 
"Был потому их облик так печален 
И потому судьба их так плачевна, 
Что ссорились супруги ежедневно". 
"На шкурке зайца в двух шагах от них 
Супругов наблюдал я и других. 
Короткой шкуркой укрываясь нежно, 
Они лежали дружно, безмятежно". 
"А эта пара любящих была, 
Которая смогла прожить без зла. 
Они любили жизнь и в дни печали 
Друг друга никогда не покидали". 
"Потом я видел, как, едва живая, 
Прорехи гор вдовица зашивает. 
Катился пот, как град, с ее чела, 
Сверкала мрачно толстая игла". 
"А это, друг, была одна блудница. 
Беда, коль и во сне она приснится! 
Дружку белье строчила строчкой мелкой, 
А мужу крупной - вот ее проделки". 
"По царству мертвых дальше проезжая, 
Я видел сам, как женщина другая
Лежала молча; жернова - над ней.
Но не муку, а пыль лишь от камней
Выбрасывала мельница большая".
"А это вот что, милый, означает:
Всю жизнь свою она была воровкой,
Муку чужую воровала ловко.
Вот здесь и платит долг она примерно
И на груди тяжелый держит жернов".
"Поехал дальше и увидел я
Корову и старуху у ручья.
В огромную она доила бочку,
И молоко лилось по ободочкам.
Но сыр, как ни трудилася она,
Не превышал ячменного зерна".
"А это, друг, хозяюшка скупая,
Она для ближних, как собака злая.
Она имела больше ста коров,
Но был всегда ответ ее готов,
Когда попросит молока сосед:
"Ни капли молока сегодня нет",
То: "Не доила нынче я корову",
То: "Скисло молоко, к несчастью, снова".
"Другая ж в ложку с птичий ноготок
Чуть надоила молока глоток.
Но сыр ее и сочный и большой,
Пред ней он белой высится горой".
"А это - щедрая хозяйка крова.
Она владела лишь одной коровой,
Но просьбе обездоленных людей
Вовек отказа не было у ней".
"В пути увидел я под бугорком
Супругов за обеденным столом,
Что яствами уставлен дорогими.
И не пустел обильный стол пред ними.
Лишь выпит ронг, как пенится опять".
"О них мы тоже можем рассказать, -
Супруги эти часто пировали,
Но без гостей к еде не приступали".
"Я на пути заметил старика.
Носил он кучи щебня и песка
В дырявом таске, выбившись из сил,
Но у судьбы пощады не просил.
Вздыхал он только, будто от забот.
С его лица катился градом пот".
"А этот отнимал у бедных землю, 
Ни разуму, ни совести не внемля 
Жил краденым, хотел он всем владеть 
И все ж никак не мог разбогатеть". 
"Я видел остров - пост сторожевой, 
Как лезвие - там мост волосяной. 
На острове, что предо мной возник, 
В яичной скорлупе сидел старик". 
"А это, солнышко, был нелюдим, 
Он равнодушен был всегда к другим. 
Он не имел ни близких, ни друзей, 
К столу ни разу не позвал гостей". 
"Заметил я вола в траве зеленой, 
Среди равнины, солнцем озаренной. 
Жевал он рьяно чей-то ус седой, 
Не соблазняясь сочною травой". 
"Судьба карает всех скупцов сурово 
И это - участь каждого скупого. 
Когда пахал он с другом иль знакомым, 
То их волу подсовывал солому, 
А своего кормил душистым сеном. 
Так поступал он в жизни неизменно". 
"Я видел: сука старая лежит 
И чей-то вход безмолвно сторожит. 
Был слышен лай двенадцати щенят, 
Что из утробы вырваться хотят". 
"А это означает: будет время, 
Когда придет младое поколенье, 
Которое сочтет себя всех краше 
И разуму учить захочет старших". 
"Потом я видел бег чувяк и арчи. 
Я не могу понять, что это значит. 
Чувяк был впереди, и вот, казалось, 
Ему уже победа улыбалась. 
Но арчи обогнал его внезапно, 
Сноровкою напоминая нарта". 
И улыбнулись предки, отвечая: 
"А это, солнышко, то означает, 
Что бедняки, судьбой так суждено, 
Богатых перегонят все равно". 
"Я видел, стариков обледенелых 
Тупая бритва брила неумело, 
И не могла она у них никак 
При всем старанье сбрить и волоска".
"А это, пусть тебе известно будет,
Судьба плохих несправедливых судей,
Что богачам вину за мзду прощали,
А бедняков невинных осуждали".
"О предки, вы собрались здесь для кувда,
Так объясните мне и это чудо.
Зачем лежат среди обычных лакомств
Зажаренные кошка и собака?"
"А это, гость наш славный и желанный,
Совет дала нам мудрая Сатана:
"Придет Созырко скоро в царство мертвых,
Там встретит предков доблестных и гордых,
Когда же он придет домой обратно
О виденном поведать смелым нартам,
О кошке и собаке он расскажет.
И только этим нартам он докажет,
Что хоть недолго в царстве мертвых был,
Но видел вас и с вами говорил".
Созырко был ответами доволен,
И с предками поговорил он вволю.
А под конец, не скрыв от них волненья,
Он рассказал о цели посещенья:
"Дочь Солнца полюбил я всей душой,
Но требует она калым большой.
Я должен к свадьбе предоставить ей
Оленей, туров и других зверей,
В долине выстроить дворец стальной,
Блистающий волшебной красотой,
Углы же зданья по ее веленью
Украсить должен я аза-растеньем.
Зверей разнообразных я достану,
Мне обещала славная Сатана
Их выпросить у щедрого Афсати,
Но как дворец построю я богатый?
Где аза я теперь возьму, о предки?
Встречаются цветы такие редко".
Сказали предки нартскому герою:
"Возьми кольцо Бедухи золотое.
Стальной дворец ты выстроишь без рук:
Кольцом ее ты очерти лишь круг,
И на равнине, что была пустой,
Дворец стальной возникнет пред тобой.
Цветы ж аза, столь редкие для мира,
Есть у владыки мертвых, Барастыра.
Их выпросит Бедуха для тебя,
Живого мужа мертвая любя.
Обычай давний есть в стране у нас -
Неведом нашим женщинам отказ",
Бедухе Барастыр не отказал,
Цветы аза он для нее сорвал.
Бедуха же, придя от Барастыра,
Дала цветы аза с кольцом Созыру.
Нарт взял кольцо с цветком аза столь редким,
Поклон отвесил достославным предкам.
На землю он спешил вернуться быстро.
Но Аминон сердитый был неистов,
Созырко не хотел он выпускать.
"Закон превратник должен соблюдать, -
Сказал он, путь рукою преграждая, -
Тебе уехать я не разрешаю.
Ты задом наперед подкуй подковы
И лишь тогда поедешь к нартам снова.
Все мертвые иначе за тобой
Повалят бесконечною толпой".
Созырко вмиг коня перековал
И в путь-дорогу собираться стал.
А мертвые за нартом наблюдали.
И Аминону так они сказали:
"И нас наверх ты отпусти за ним,
Ты видишь, мы от холода дрожим,
Вода и хлеб здесь вкуса не имеют,
Здесь солнце нас своим теплом не греет".
Но Аминон одно ответить мог:
"Другого счастья не послал нам бог.
Из царства мертвых нам возврата нет.
Вот поглядите вы на конский след,
Ведет он внутрь, а не на землю, правда?»
Никто не разгадал уловки нарта.
И мертвые, поверив Аминону,
Вернулись вновь дорогой погребенных
И неохотно расходиться стали
На те места, что раньше занимали.
Когда на землю храбрый нарт вернулся,
Кольцом провел он круг и оглянулся -
Пред ним, сияя дивной красотой,
Утесом высился дворец стальной.
Цветы аза, что Барастыр любил,
По четырем углам он рассадил.
Сатана у Афсати попросила 
Его свирель и нарту подарила. 
Вот заиграл Созырко на свирели. 
И стаями к нему сбегались звери. 
На зов его, как будто по веленью, 
К нему пришли и туры и олени. 
Тогда семь братьев отдали в супруги 
Дочь Солнца славному Созырко-другу. 
В селенье нартское ее послали 
И радостно на свадьбе пировали.

Решение бога

Батрадз погиб, и все в немой печали
О самом храбром нарте вспоминали,
Объятые тоской необычайной,
Как в самый страшный год неурожайный.
Сердца героев кровью обливались,
И юноши с тех пор не улыбались.
Печально было на ныхасе нартов,
Ушел Батрадз от нартов безвозвратно.
Поник главою Урызмаг старейший,
Из лучших нартских мудрецов мудрейший,
И на ныхасе он сидел суровом.
Но вот, подумав, произнес он слово:
"Немало бед мы в жизни испытали,
Но эти беды дух наш закаляли.
Нас не смутят тяжелые потери,
В победу над врагами свято верим.
Как прежде, будем с ними яро биться
И сохраним мы в памяти Хамыца.
Ценя порыв души живой и пылкой,
Век будем помнить славного Созырко.
Не запятнаем честь свою ни разу
И сохраним мы в памяти Батрадза.
Мы победили на земле врагов,
Не побоимся и самих богов.
В былые дни мы жили с ними дружно,
Но час настал, и нам решиться нужно.
Должны мы все откинуть всякий страх,
Теперь сражаться будем в небесах.
Раз зэды на Батрадза нападали,
То и они врагами нартов стали.
Час пробил, нартов наступило время, 
Чтоб рассчитаться с недругами всеми. 
Во имя счастья нартов на земле 
Пусть наше горе скроется во мгле. 
Теперь все наши мысли и стремленья 
Направлены должны быть к наступлению. 
А на богов мы не хотим смотреть. 
Чем в рабстве жить, уж лучше умереть!" 
И от села к селу промчались вести 
О предстоящей беспощадной мести, 
О наступленье на врагов жестоких, 
Чья жизнь проходит в небесах высоких, 
И клятву дал весь нартовский народ, 
Что в бой с богами смело он пойдет. 
И в небе поднялось тогда смятенье, 
И замелькали зэды, словно тени, 
И стали у небесного порога, 
Объятые мучительной тревогой. 
Уастырджи примчался на коне. 
В лучах закатных был он, как в огне. 
Казалось, бурка белая горела 
И жгла в боях испытанное тело. 
Афсати, бросив всех зверей в лесах, 
Мгновенно очутился в небесах. 
Курдалагон на молоте верхом 
Летел в смятенье в небе голубом, 
А вор Тутыр пришел туда последним, 
Хоть он бодрился, но был страшно бледен. 
Собравшись вместе, так они решили: 
"В своих делах без бога мы бессильны. 
Нет выхода у нас теперь иного: 
Должны мы к богу обратиться снова". 
Сказали: "Боже, что нам делать ныне? 
Как воевать без божьей благостыни? 
Настали снова времена крутые, 
Возносим мы моления святые. 
Дай силу нам, чтоб нартов победить, 
Ведь с ними в мире невозможно жить. 
Ты знаешь сам, что не идет на убыль 
Их ненависть, что нартами погублен 
Сайнаг-алдар, наш почитатель славный, 
За нас погиб и мощный Карадзау, 
Они убили самого Балсага, 
Прославленного силой и отвагой.
А сколько зэдов враг наш уничтожил, 
И сосчитать, наверно, невозможно.
Но нартам этих злодеяний мало,
От дерзости их нам житья не стало.
Они подняли бревна косяков,
Чтоб и на миг не наклонять голов,
Чтоб никогда на собственном пороге
Не появилась даже мысль о боге.
Они боятся, чтоб мы не сказали:
"И вы пред богом головы склоняли".
Тебя ж они врагом считают главным
И, страх забыв, грозят концом бесславным".
Разгневанный гордыней небывалой,
Бог проклял вскоре нартские кварталы.
Он богу солнца приказал на землю
Послать два солнца, гласу злобы внемля,
Чтоб накалилась бедная земля 
И высохли все нартские поля.
И богу мора также приказал он
Послать болезни в нартские кварталы.
А богу урожая приказал,
Чтоб все посевы он уничтожал.
Тутыру, что служить всегда готов,
Велел на нартов выпустить волков.

Борьба с небожителями

Свершилось вдруг неслыханное чудо:
Взошли два солнца в небе изумрудном.
И вот, как два единокровных брата,
Остановились над землею нартов.
И в ярости они кору земли
Своим огнем с двойною силой жгли.
И треснула тогда земля от жара,
Охваченная солнечным пожаром.
С раскрытым клювом пролетали птицы,
Но не было росинки, чтоб напиться.
Не стало трав, иссякли родники,
И люди изнывали от тоски.
Болезни, голод в этот трудный год
Одолевали и людей и скот.
Тем временем с густыми облаками
Сам Бардуаг пронесся над полями.
Стенаньям нартов благосклонно внемля,
Дождь проливной он ниспослал на землю.
Все прославляли щедрость Бардуага.
Насытилась земля живящей влагой.
Как будто вспомнив вдруг о человеке,
Опять в ущельях забурлили реки,
На склонах гор зазеленели травы
И зашумели пышные дубравы,
В густых ветвях запели песни птицы,
И звери в чащах начали резвиться.
Но вот внезапно мор напал свирепый,
Не успевали нарты строить склепы,
Бродила смерть опять средь нартских сел.
Тогда Сырдон лекарство изобрел.
Он крикнул громко жителям селений:
"Ко мне спешите все на излеченье.
Авдадз-лекарство вмиг излечит вас,
То средство я испытывал не раз.
Лекарства нет целебней и дороже,
Оно с постели встать больным поможет".
Народу помогло оно, и скоро
Все нарты были спасены от мора.
И дауаги стали говорить,
Что гордых нартов трудно победить,
Что нелегко их уничтожить мором,
И возвратились в небеса с позором.
Когда в полях посевы пожелтели
И нарты их собрать уже хотели,
На их глазах вдруг чудо совершилось,
Им зрелище нежданное открылось:
Лишь серп прильнет к пшенице золотой,
Становится она травой простой.
Они Сатану стали донимать:
"Ты объясни, как это все понять?"
Ответила Сатана им, вздыхая:
"То злые козни бога урожая.
Он сделал так - должны вы это знать, -
Что урожая днем вам не собрать.
Лишь прикоснется острый серп к пшенице,
Она в траву мгновенно превратится.
Чтоб недруга скорей перехитрить,
Вам надо будет в поле выходить
Лишь ночью. И тогда идите смело,
Возьмите разветвленные вы стрелы,
Срезайте быстро стрелами колосья. 
Об этом вас Сатана очень просит". 
Спать не ложились нарты лунной ночью, 
Колосья собирали в поле молча, 
Пока рассвет не начинал сиять. 
Но много ли они могли собрать? 
Афсати им не посылал оленей, 
И жили нарты впроголодь в селеньях. 
Бог урожая, проклиная нартов, 
Ушел домой, досадою объятый. 
Поднялся к зэдам он и так сказал: 
"До нартов я рукою не достал, 
И мне не удалось их уничтожить. 
Примите вы в бою участье тоже. 
Тутыра также мы должны призвать, 
Чтоб сообща жестокий бой начать". 
К сраженью начали приготовленья, 
И зэды ждали часа наступленья. 
Тутыр же злобный, всех волков собрал, 
К отарам нартским ночью подослал. 
Надеялся Тутыр, что наконец 
Лишатся нарты всех своих овец. 
Но был Тутыр Сатаною обманут, 
Умом недаром славилась Сатана, 
И хитростью и ловкостью своей 
Она сковала челюсти зверей, 
А нарты стрелами их осыпали 
И стаю злобную уничтожали. 
С небес в то время зэды прилетели, 
От нетерпенья их мечи звенели. 
Вот начался ожесточенный бой, 
И нартских стрел летел за роем рой, 
Одна стрела семижды семь врагов 
Сражала разом, к ужасу богов. 
Семижды семь от ран изнемогали 
И на земле беспомощно лежали. 
Тут зэды все от страшного испуга 
Бежали ночью, прячась друг за друга.

Последний бой

Хоть боги войны с нартами вели, 
Но уничтожить нартов не могли 
Ни голодом, ни холодом, ни мором.
Прогнали нарты, как врагов, с позором,
Дуагов, зэдов, мести не боялись
И с небесами вовсе не считались,
На кувдах больше их не вспоминали,
Как будто их вовеки не знавали.
Собрались как-то нарты на ныхас,
И все они решили в тот же час:
"Враждебны нам и зэды и дуаги,
Их гложет зависть к нартовской отваге.
А бог на небе, первый небожитель,
Их злобных козней - друг и покровитель,
Считаем бога первым мы злодеем.
Коль мы его в бою не одолеем
И не отгоним за небес пределы,
Он будет снова запускать в нас стрелы,
Покоя в жизни никогда не даст,
И весь народ проклятью он предаст".
Узнав об этом, зэды, впав в тревогу,
С дауагами вновь устремились к богу.
Хоть знал владыка о разгроме, все же
Хитро спросил их: "Что же вас тревожит?"
И те сказали, стоя на пороге:
"О, как нам не испытывать тревоги!
Ты видишь сам: вернулись мы обратно.
В бою разбили наше войско нарты,
Немало зэдов преданных они
Убили в эти горестные дни.
Покрыты наши имена позором,
И наш позор тебя коснется скоро".
Тогда владыка яростный и властный
Сказал, волнуясь, ласточке прекрасной:
"Лети скорее в нартское селенье,
Оповести их злое населенье,
Что бог готовит нартам наказанье,
И передай словесное посланье:
"Сыны земные, совесть вы забыли,
Дауагов, зэдов обрекли на гибель,
И сам владыка впал у вас в немилость".
Тут ласточка с небес к земле спустилась,
Над крышами села мелькнули крылья.
В то время нарты на ныхасе были.
Посланье бога сообщила им.
Прослушав речь с терпением большим,
Они сказали, правды не тая:
"Ты передай пославшему тебя:
"Мы все в своем решении упрямы,
И знать отныне не хотим тебя мы.
И в трудный час ты нам не помогал,
Зато всегда поддерживал врага.
Ты нас лишил великого Батрадза,
Который не был побежден ни разу,
На землю нартов посылал ты войско,
Чтоб уничтожить наш народ геройский.
Зачем болезни ниспослал и мор?
Зачем хотел увидеть наш позор?
Иль тучные тебе мешали нивы?
Иль надоел тебе народ счастливый?
Мы ни одной обиды не простим,
Тебя, владыка, мы уже не чтим,
Тебе не будем больше мы молиться,
И от тебя мы отвратили лица,
Как равные, мы говорим с тобой
И вызываем на открытый бой".
И ласточка, ответ прослушав нартов,
Вмиг улетела в небеса обратно.
Едва она пред богом появилась,
Как в божий дом уже стрела вонзилась.
Владыка вспыхнул, яростью объятый,
И ласточку опять направил к нартам:
"Спроси, что мой противник предпочтет:
Чтоб я совсем искоренил их род,
Коли сломлю я нартское упорство,
Иль им оставил жалкое потомство?"
И снова к нартам ласточка слетала
И божий слова пересказала.
И ласточке, смеясь, сказали нарты:
"Лети к пославшему тебя обратно
И передай ответ: "Чем в рабстве жить
И жизнь свою позорную влачить,
Уж лучше нам тогда погибнуть вместе.
Мы нартовской не опозорим чести,
Мы не хотим ничтожного потомства,
Идти готовы на единоборство".
И ласточка явилась к богу снова,
Пересказала нартовское слово.
Бог молвил: "Ласточка, лети обратно
В последний раз к забывшим бога нартам.
Пусть на заре по божьему приказу
Подымутся на гору, на Уазу.
Пусть выйдут все от мала до велика.
Приду я с войском утренней порой,
И вступим мы в ожесточенный бой!"
И нарты смело собрались в дорогу,
Они готовы были к битве с богом.
Вот на горе Уаза, на вершине,
Под пологом расположились синим.
Палатки развернув, в молчанье строгом
Все ожидали появленья бога.
Но в этот миг природа взбунтовалась,
Все сокрушая, буря разыгралась,
И молния, как молот, ударяла
И разрушала каменные скалы,
И сломанные падали деревья.
Не испугалось войско нартов гнева
И терпеливо бога ожидало.
Вдруг цепь небесная загрохотала,
И зэды все, летя под облаками,
На землю нартов низвергали пламя.
Тогда и нарты быстро луки взяли
И стрелами все небо забросали.
Летели в цель отточенные стрелы,
И стая зэдов в небесах редела.
И охватила ангелов тревога,
И вновь они бежали в страхе к богу.
Еще сильней разгневался владыка,
И у него сомнение возникло:
Посильную ль взял на себя задачу
И будет ли конец войны удачен?
Но ненависть его ожесточила,
На землю он послал двойные силы.
Все поле загорелось от огня.
Сражались нарты до исхода дня.
Дрожали горы, разбегались тучи,
Бежали звери из лесов дремучих.
От грома в небе и огней палящих
И птичьи стаи покидали чащи.
И дал совет Сырдон во время боя:
"Нам надо в горы уходить, герои,
В ущельях мы укроемся глубоких
От гнева неба и от стрел жестоких".
И нарты в горы двинулись толпою,
Великого не прекращая боя.
Так год еще они средь гор блуждали, 
Потом друг другу так они сказали: 
"Что делать нам? Ответили мы сами, 
Когда вступили в битву с небесами: 
Чем в рабстве жить нам и позор терпеть, 
Уж лучше всем со славой умереть". 
Таков конец был мужественных нартов. 
Пусть помнит мир о подвигах их ратных!