Свиток третий

1 Помилование

Сменился год, наступил второй год эры Дзисё. В первый день нового года во дворце государя-отца, как обычно, был праздник - придворные приносили свои поздравления. На четвертый день поздравить державного отца прибыл сам император. Все шло раз заведенным порядком. Но с тех пор, как минувшим летом погиб дайнагон Наритика и многие другие верные слуги Го-Сирака-ва, гнев неотступно терзал его душу, управление страной было в тягость. Мрачен был государь. В свой черед и Правитель-Инок с того самого дня, как Юкицуна донес ему о заговоре придворных, с подозрением относился к государю и, хотя делал вид, будто ничего не случилось, в глубине души считал, что надо его остерегаться.

На седьмые сутки первой луны в небе, на востоке, появилась комета; в восемнадцатый день засветилась она особенно ярким блеском.

Между тем дочь Правителя-Инока, государыня Кэнрэймонъин захворала. Все - и благородные и низкорожденные, - печалились о ее недуге. Во всех буддийских храмах читали священные сутры за здравие государыни. Всем храмам, где почитали японских богов, от имени императорской семьи разослали щедрые подношения. Врачи предлагали все лекарства, какие только существуют на свете, чародеи, владеющие тайной законов Инь-Ян, прилагали все старания, все искусство. Священники провозглашали все молитвы, общеизвестные и самые сокровенные. Вскоре, однако, разнеслась весть, что болезнь сия необычна - государыня ждет ребенка. Государю исполнилось восемнадцать лет, государыне - двадцать два, но до сих пор не было у них ни сына, ни дочери. "Если родится наследник-мальчик, вот будет счастье!" - заранее ликовали все отпрыски дома Тайра, словно этот мальчик уже родился; прочие же шептались: "Тайра процветают все больше. Счастье и на сей раз им не изменит, - несомненно, родится мальчик!"

Когда весть о беременности государыни подтвердилась, немедленно приказали священнослужителям самых высоких рангов служить молебны, молиться звездам, всем буддам и бодхисатвам о рождении наследника-принца. Во дворец прибыл настоятель храма Нинвадзи, принц крови, преподобный Сюкаку; он читал сутру Фазана, отводящую всякую беду и болезни. Прибыл также глава секты Тэндай, принц крови, преподобный Каккай, чтобы силою молитвы плод во чреве императрицы, если паче чаяния понесла она девочку, непременно превратился бы в младенца мужского пола.

Но по мере того как луна сменялась луною, здоровье государыни ухудшалось. Так страдала, наверное, на ложе болезни во дворце Чжао-Ян госпожа Ли из Ханьского царства, та, о которой сказано: "Кинет взгляд, улыбнется и сразу пленит обаянием родившихся чар... " Так грустила, верно, сама Ян Гуй-фэй из Тан-ского царства, - "груши свежая ветка в весеннем цвету", что поникла от капель дождя... Лотос, сломленный ветром, цветок оми-наэси, поникший от росы долу... Но государыня Кэнрэймонъин казалась еще печальнее и слабее. А в это время вокруг теснились чародеи и заклинатели, во весь голос читали заклятья, призывали божество Фудо-мёо, силою своих чар усмиряя злых духов, и те, повинуясь молитвам, вещали устами отрока-ясновидца, называя свои имена и звания.

То были духи живых и мертвых - дух покойного государя Са-нуки, сосланного в смутные годы Хэйдзи в землю Сануки и похороненного у кручи Сираминэ; скорбный дух князя Фудзивара Ёри-нага, погибшего в ту же смуту; дух убитого дайнагона Наритика; злобный дух монаха Сайко; живые духи изгнанников, томившихся на острове Демонов...

Тогда повелел Правитель-Инок успокоить духов, живых и мертвых; и тотчас же покойному государю Сануки посмертно присвоили высокий титул императора Сютоку. Покойного князя Фудзивара Ёринага повысили в звании, посмертно пожаловав ранг Главного министра. Посланником, везущим эти указы, назначили младшего придворного летописца Корэмото. Могила князя Ёринага находилась в краю Ямато, в уезде Соноками, на кладбище, неподалеку от селения Каваками. Осенью в один из годов смуты Хогэн могилу раскопали и выбросили останки. С тех пор непогребенные кости так и валялись на дороге. "Годы шли, и лишь густые травы весною шумели над разрытой могилой... " Как же обрадовался, должно быть, дух усопшего князя, когда прибыл императорский посланец и прочитал указ, дарующий ему новое звание!

Да, недаром страшатся люди гнева усопших! Оттого-то и про-возгласили посмертно императором ссыльного наследника-принца Савара, а принцессу Игами, умершую в заточении, посмертно вновь провозгласили императрицей. Некогда государь Рэйдзэн помешался в рассудке, а государь Кадзан сам отрекся от трона, и все это натворил мстительный дух князя Мотоката! А дух покойного Кандзан, священника, служившего при дворе, отнял зрение у государя Сандзё.

Услышав об умиротворении покойных, тесть Нарицунэ, младший брат Правителя-Инока, сказал князю Сигэмори, своему племяннику:

- Каких только молитв не возносят, чтобы государыня выздоровела и благополучно разрешилась от бремени... А только сдается мне, нет лучшего средства снискать благословение богов, чем объявить внеочередное помилование всем осужденным. И, что ни говори, ничто не будет так угодно богам, чем возвращение в столицу ссыльных с острова Демонов!

Представ пред отцом своим, Правителем-Иноком, князь Сигэмори сказал:

- Князь Норимори молит о зяте своем Нарицунэ - больно глядеть, как он горюет! Слышал я, - и молва толкует о том же, - что порчу на государыню наслал скорбный дух покойного дайнагона Наритика. Если вы решили утешить и успокоить дух покойного дайнагона, верните же в столицу его старшего сына, еще живого! Утолите чужие печали - сбудутся ваши собственные стремления, прислушайтесь к чужим мольбам - и ваши собственные молитвы обретут силу: государыня родит сына, и род наш будет процветать, как никогда!

И откликнулся Правитель-Инок необычно мягко и тихо:

- А как же тогда Сюнкан и Ясуёри?..

- Их тоже верните обратно! Великий грех оставить на острове хотя бы одного человека! - сказал князь Сигэмори, но Правитель-Инок не согласился:

- Ясуёри можно простить, а Сюнкана я сам некогда вывел в люди, столько для него сделал! И вот благодарность - устроил у себя, в Оленьей долине, настоящую крепость, во всем показал себя дерзким ослушником! Нет, о Сюнкане и слышать не желаю!

Возвратившись в свою усадьбу, князь Сигэмори сказал дяде:

- Успокойтесь, считайте, что Нарицунэ уже прощен!

Норимори так обрадовался, что, сложив руки, готов был чуть ли не молиться на Сигэмори.

- Когда Нарицунэ уезжал в дальнюю ссылку, - сказал он, - мне все казалось, в душе он меня упрекает - отчего я не добился, чтобы его оставили у меня, не вымолил для него прощение.

Несчастный! Бывало, как посмотрит на меня, так на глазах слезы... Как вспомню, сердце замирает от жалости!

И ответил ему князь Сигэмори:

- Да, поистине, вы правы - дети дороже всего на свете! Не тревожьтесь, я еще и еще раз напомню отцу о Нарицунэ! - И, сказав это, он удалился во внутренние покои.

Итак, решено было возвратить двух ссыльных с острова Демонов. Правитель-Инок велел снарядить посольство и выдал грамоту о помиловании. Посланец уже готов был отправиться в дальний путь. Князь Норимори на радостях отправил вместе с ним и своего человека. "Не медлить, торопиться и днем и ночью!" - гласил приказ. Но морские пути не подвластны человеческой воле; прошло немалое время в борьбе с волнами и ветром. В конце седьмой луны покинул столицу посланец, но лишь на двадцатый день девятой луны добрался он наконец до острова Демонов.