Записки о Сяо-лянь

Лиса-оборотенъ Сяо-лянь завлекает ланчжуна

Некий человек, прозывавшийся Ли-ланчжуном, (забыл его фамилию и имя), был уроженцем столицы, происходил из могучего рода, из которого вышло немало правителей областей. Ли был человек удивительный и выдающийся, большого притом щедролюбия; сам почтительно питал родителей.

В середине годов Цзя-ю он купил девочку-рабыню, лет ей было как раз полных тринадцать. Начал учить ее музыке - нет таланта, стал приучать к женской работе - не разумеет. Прошло несколько дней, решил вернуть ее старой хозяйке. Сяо-лянь залилась слезами, сказала: "Если возьмете меня на попечение и под свой кров, когда-нибудь непременно отблагодарю вас". Ли изумился.

Шло время, понемногу она обучилась пению и танцам, между тем красота ее день ото дня расцветала.

Ли пожелал было взять ее в свои покои, но она как могла уклонялась. В другой раз стал искушать ее ласковой речью, но лицо ее было бесстрастно, движенья стыдливы, держалась твердо, не давала переступить черту. Наконец, мысли его разгорелись: напоил вином и всю ночь с нею блудил.

Наутро она стала просить прощения, говоря: "Разве я, недостойная, посмела бы и прежде противиться вам? Просто думала, не сумею насытить буйную страсть господина". Сказала и вновь поклонилась.

С той поры он полюбил ее непомерно. Супруга князя, урожденная Сунь, была женщиной совершенномудрой и не ставила мужу препон.

Как-то вечером - то было в последний день луны - Сяо-лянь прислуживала князю у ложа, а среди ночи исчезла. Ли испугался, взял свечу, пошел искать. Ни на кухне, ни у колодца, ни в отхожем месте не было. Тогда решил, что у нее тайная любовь, и впал в ярость.

На рассвете Сяо-лянь пришла, Ли был охвачен гневом. Избил плетьми, стал допытываться, где была она. Сяо-лянь говорит: "Досада! Хотела все быстро успеть, а теперь придется, видно, открыть потайное господину".

Ли повлек ее в укромный покой, велел отвечать. Сяо-лянь сказала: "Не повезло мне сегодня, обнаружилась моя природа, и более не смею утаивать правду, ибо, как говорят, "и руки и ноги наружу". Ваша наложница не человек сего мира, но и не гуй - неприкаянная душа. Терпение ваше прервется, пока я расскажу сполна о всех поворотах моей судьбы. Мне заранее стыдно, - ведь, наверное, господин прогонит меня! Но если он явит милосердие и жалость и не станет меня выспрашивать, буду вечной ему опорой и отблагодарю за щедрость".

Ли сказал: "Все иное прочее можно бы и простить, а вот куда ты ходила, мне не сказавшись?"

Сяо-лянь в слезы: "Далеко ходить я не смею, но в последний день каждой луны должна я предстать перед посланцем бога земли. Если не явлюсь, обвинят и тебя и родню. Это все равно, как если бы я числилась в списках крестьян-земледельцев, так уж у нас заведено".

Ли все не мог поверить.

Но вот настал последний день луны, Ли устроил пированье, напоил Сяо-лянь густым вином допьяна, она и уснула. Он засветил вокруг ложа высокие свечи, стал караулить.

Перед рассветом тревожно встрепенулась, поднялась: "Господин милосерден, сам сторожит, чтобы я не ушла, но из-за него я буду наказана". И на другую ночь она все же исчезла, а на рассвете пришла. Ли хотел было вновь расспросить, Сяо-лянь приспустила одежду, показала ему - спина в синих шрамах. Ли попросил у нее прощения.

С тех пор на скончанье луны Сяо-лянь исчезала, и Ли не гневался.

Как-то он занемог. Сяо-лянь сказала ему: "Не зовите лекаря! Вы любите красный перец, от него воспалилась грудина. Пусть приготовят отвар из носорожьего рога и корня жэньшэня да добавят румян и белил и - толику белых квасцов. Примите - и сами без лекаря, выздоровеете". Так все и было. И потом всяк захворавший следовал ее советам и выздоравливал. Иной раз предсказывала она удачу или злосчастие, и не было случая, чтоб не сбывалось. Ли полюбил ее еще больше и доверился до конца. Однажды она известила, что некий родич его, согласно скрижалям судьбы, умрет в такой-то день. Он умер. В другой раз: "Тогда-то получите повеление, станете правителем области". Сбылось. Получил. Собрался в отъезд. Она заплакала: "Я приписана к здешним местам, не смею следовать за вами. В груди моей привязанность и любовь, на сердце - тоска и печаль. Не забывайте былое, вспоминайте меня!"

Ли твердо хотел ехать с ней. Но она сказала: "Помните, как-то ночью я не явилась к сроку и тяжко была наказана. Если уеду и пропущу год, казнят смертью!" Ли понял и более не настаивал. Настал день отъезда, Сяо-лянь провожала его. Взяла за руку, молвила: "Исполнится год службы, супруга ваша преставится. Еще пойдут раздоры с чиновником, что ведает доставкою хлеба в столицу, вы падете духом и вернетесь домой. Я приду к вам, но соблюдайте осторожность, храните тайну!"

Ли прибыл к месту службы. Минул год, и опочила его супруга. Прибыл в те края дурень-чиновник и обвинил Ли в утаивании Денег, зерна, в проволочке казенных дел. Ли оправдывался, но его не желали слушать и отстранили от дел. Так кончен был его путь правителя области.

Жена Ли умерла, и он был безутешен. Поехал в столицу, но служить более не захотел. Вышел в отставку и жил затворником в собственном доме. Вот как-то сидит он, глядя перед собой, вдруг - стук в дверь. Вышел - Сяо-лянь. Обрадовался, просит присесть. Расчувствовался, облился слезами, промолвил: "Все вышло, как ты и сказала!"

Он расставил вино, еду, велел Сяо-лянь танцевать, весь день радовался. Стала она жить в его доме. На скончанье луны собралась уходить. Со слезами на глазах поклонилась, сказала: "Есть у вашей наложницы тайная просьба - хотела бы умереть в этом обличье". Ли спросил: "Отчего ты так говоришь?" - "Ваша Сяо-лянь, - отвечает, - не человек сего мира, а лиса с городской стены. В прежнем рожденье жила в некоем доме наложницей, плела лукавые речи на сто ладов, чтобы оговорить хозяйку, капала ложью, пока хозяин не прислушался. Одной мне стал расточать ласки и любовь, а жена умерла от печали и гнева. Пожаловалась на меня судьям из мира мрака, и судили те быть мне лисой. Теперь истекли мои луны и годы, за деянья свои буду я растерзана соколами и псами. Тогда меня кинут в жертвенный треножник, и я стану усладой людской утробы, и застряну в ней, и не смогу возродиться в круговороте превращений. Потому прошу вас в означенный день выйти за столичные ворота. Увидите там охотника с лисами, посулите ему хорошие деньги, скажите: "Желал бы купить лису для целебного снадобья". Возьмите ту, у которой в ушах тонкий, в несколько цуней длиной, пурпурный волос! Потом обрядите ее в платье из северной бумаги, постройте гроб из древесной коры и захороните на высоком холме, - и благодарность моя будет вечной!" Она снова поклонилась и опять залилась слезами. Затем вынула два золотых слитка "на похороны", чтобы не думали, будто у тех, "кто отличен от людей, нет чувств".

Ли с жаром все обещал. Он оставлял ее в доме, Сяо-лянь воскликнула: "Господин узнал о моих нечестивых делах, он должен был возненавидеть меня". Но он не отпускал ее. На другой день с поклоном простилась: "И в мире мрака всему - свой срок. Не печальтесь! Когда-нибудь и я возвращусь к жизни! Быть может, господин не запамятует тогда о прежних счастливых днях". Скорбно поникнув, она удалилась, ушла.

В означенный день Ли ступил за городские ворота, пошел к северу и вправду увидал человека с убитыми лисами за спиной. Он выбрал лису с пурпурным волоском, купил ее и воротился домой. В надлежащий день схоронил, сам написал для нее поминальное слово. Схоронил по людскому обычаю - к югу от городской стены и от лавок. Место сие и поныне называют Лисья гора.