Самойло Кошка

1

Ой, из города из Трапезонта выступала галера,
В три цвета расцвечена, расписана.
Ой, первым цветом расцвечена -
Злато-синими киндяками украшена:
А вторым цветом расцвечена -
Пушечным нарядом разубрана: 
Третьим цветом расцвечена -
Турецкою белою габою устлана.
А в той галере Алкан-паша,
Князек трапезонтский, по морю ходит,
Избранного люда с собой водит:
Семьсот турок, янычар четыреста
Да бедных невольников три сотни и половина,
Не считая старшины.
Первый старшой между ними пребывает
Кошка Самойло, гетман запорожский:
Второй - Марко Рудой,
Судья войсковой:
Третий - Мосей Грач,
Войсковой трубач:
Четвертый - Ильяш Бутурлак,
Ключник галерный,
Сотник переяславский,
Перевертень христианский.
Тридцать лет он пробыл в неволе,
Двадцать четыре, как на воле,
Отуречился, обасурманился
Ради владычества великого,
Ради лакомства несчастного!
Они в той галере от пристани далеко отплывали,
По Черному морю гуляли:
Напротив Кафы-города приставали,
Там долго и покойно отдыхали.
И привиделся Алкане-паше удалому,
Трапезонтскому князьку большому, господину молодому,
Сон дивный, вельми дивный и вещий.
Вот Алкан-паша удалой,
Трапезонтский князек молодой,
Всех турок-янычар, всех бедных невольников скликает:
"Турки, - молвит, - турки-янычары
И вы, бедные невольники!
Который из янычар помог бы мне сей сон разгадать,
Я тому готов три города турецких даровать:
А который из бедных невольников помог бы разгадать,
Я тому готов отпускные листы написать,
Чтоб никто не мог его задержать!"
Турки это услыхали -
Ничего не сказали,
Бедные невольники, хоть и знали,
Промолчали.
Один отозвался среди турок Ильяш Бутурлак,
Ключник галерный,
Сотник переяславский,
Перевертень христианский.
"Как же, - молвит, - Алкан-паша, твой сон разгадать,
Коли не можешь нам его рассказать?"
"Такое мне, голубчики, приснилось,
Что лучше бы никогда не совершилось!
Видел я: моя галера, что нынче расписана-разубрана,
Стала вся разграблена, пламенем обуглена:
Видел я: мои турки-янычары
Все лежат порублены, погублены:
Еще видел: мои бедные невольники,
Что у меня были в неволе,
Все гуляют на воле:
Видел я: меня гетман Кошка
На три части мечом разъял,
В Черном море разметал... "
Только это Ильяш Бутурлак услыхал,
Такими словами отвечал:
"Алкан-паша удалой, трапезонтский князек молодой,
Господин мой!
Сон этот тебе не сможет повредить,
Только прикажи мне построже за бедным невольником следить,
Ряд за рядом на скамьи сажать,
По двое, по трое вместе сковать,
На руки, на ноги оковы надевать,
Свежей таволги алой по две связки вязать,
Свежей таволгой бить-терзать,
Кровь христианскую на землю проливать".

2

Вот так они рассудили,
От пристани далеко галерой отплыли:
К городу Козлову,
К девке Санджаковне на свиданье спешили.
Только к городу Козлову приплыли,
Девка Санджаковна навстречу выбегает,
Алкана-пашу в город Козлов со всем войском приглашает.
Алкана-пашу за белы руки брала,
В светлицу-каменицу провожала,
За стол сажала,
Дорогими напитками угощала,
А войско посреди рынка сажала.
Но Алкан-паша удалой,
Князек трапезонтский молодой,
Ни пить, ни есть не желает,
Двоих турок подслушать на галеру посылает,
Чтоб не мог Ильяш Бутурлак Кошку Самойла от оков освободить,
Рядом с собой посадить!
Вот два турчина на галеру всходят,
А Кошка Самойло, гетман запорожский,
Такую речь заводит:
"Ой, Ильяш Бутурлак, брат мой стародавний!
Был когда-то и ты в неволе, как мы нынче.
Добро нам сотвори,
Хоть нам, старшине, оковы отомкни,
Чтоб и мы в городе побывали,
Как пирует паша, повидали".
Молвит Ильяш Бутурлак:
"Ой, Кошка Самойло, гетман запорожский, батько казацкий!
Добро ты сотвори,
Веру христианскую ногами растопчи,
Крест с себя сними!
Коль потопчешь веру христианскую своими ногами,
Станешь родным братом паше молодому, паном над панами!"
Едва это Кошка Самойло услыхал,
Так отвечал:
"Ой, ты, Ильяш Бутурлак,
Сотник переяславский,
Перевертень христианский!
Никогда тебе не увидать,
Чтоб я веру христианскую ногами стал топтать!
Хоть пришлось бы мне до самой смерти в горе да неволе жить,
Все же мне в земле казацкой голову христианскую сложить!
Вера ваша поганая,
Земля проклятая!"
Как заслышал Ильяш Бутурлак такое -
Ударил Кошку Самойла по щеке рукою.
"Ой, - молвит, - Кошка Самойло, гетман запорожский!
Станешь ты меня в вере христианской укорять,
Стану тебя пуще других невольников донимать,
Старые и новые оковы надевать,
Цепями поперек тулова втрое замыкать!"
Только два турчина это услыхали,
К Алкану-паше побежали.
"Алкан-паша удалой, князек молодой!
Теперь гуляй, песни пой!
Ключник у тебя - слуга верный, примерный:
Кошку Самойла бьет-избивает,
В турецкую веру обращает!"
Тут Алкан-паша удалой,
Трапезонтский князек молодой,
Весьма радостен стал,
Пополам дорогие напитки разделял,
Половину на галеру отсылал,
Половину с девкой Санджаковной испивал.

Стал Ильяш Бутурлак дорогие напитки пить,
Стали мысли в его казацкую голову приходить.
"Господи боже! И богат я, и в чести,
Только не с кем о вере Христовой речь вести... "
Тут он Самойла Кошку забирает,
С собою рядом сажает,
Дорогие напитки наливает,
По два, по три кубка ему дает, угощает"
Но Самойло Кошка по два, по три кубка в руки брал -
То в рукава, то за пазуху, то сквозь платок на пол выливал.
А Ильяш Бутурлак пил да выпивал, -
И так напился,
Что с ног свалился.
Кошка Самойло того ожидал:
Ильяша Бутурлака, что малого младенца, в постель поклал,
Сам восемьдесят четыре ключа из-под головы забрал,
На пятерых по ключу давал:
"Казаки-панове! Делом смекайте,
Один другого отмыкайте,
Оковы с ног и рук не снимайте,
Полуночного часа ожидайте!"
Тут казаки друг друга отмыкают,
Полуночного часа ожидают.
А Кошка Самойло догадался -
За бедного невольника втрое цепями обвязался,
Полуночного часа дожидался.

3

Вот полуночный час наступает,
Сам Алкан-паша с войском на галеру прибывает.
На галеру всходит,
Такую речь заводит:
"Вы, турки-янычары, не больно шумите,
Моего верного ключника не разбудите!
Пройдите между всеми рядами,
Каждого невольника осмотрите сами!
Ключник-то мой упился зело,
Как бы от того до беды не дошло... "
Турки-янычары свечи зажигали,
По всем рядам проверяли,
Каждого невольника озирали...
Бог помог, - замков в руки не брали!
"Алкан-паша, покойно почивай!
Ключник у тебя - слуга верный, примерный:
Всех бедных невольников по скамьям рассадил,
По двое, по трое вместе оковами скрепил,
А Кошку Самойла цепями втрое обвил".
Тогда турки-янычары на галеру поднялись,
Спокойно спать улеглись:
А которые на рынке допьяна напились, -
У пристани козловской спать улеглись.
Вот Кошка Самойло дождался полуночи
Да как вскочит,
Скинул оковы, в море метнул изо всей своей мочи:
В галеру входит, казаков поднимает,
Клинки булатные на выбор выбирает,
Казаков призывает:
"Вы, панове-молодцы, оковами не гремите,
Не больно шумите,
Ни одного турчина на галере не разбудите!"
Казаки смекают,
Сами с себя оковы снимают,
В Черное море кидают,
Ни одного турчина не замают.
Тогда Кошка Самойло всех казаков призывает:
"Вы, казаки-молодцы, не зевайте,
От города Козлова забегайте,
Турок-янычар в капусту рубите,
А других живьем в Черном море топите!"
Тогда казаки от города Козлова забегали,
Турок-янычар били-побивали,
А которых живьем в Черное море побросали.
А Кошка Самойло Алкана-пашу на постели взял,
На три части мечом разъял,
В Черное море побросал,
Казакам такие слова сказал:
"Панове-молодцы! Поспешайте,
Всех в Черное море бросайте,
Только Ильяша Бутурлака пощадите -
Как ярыжку войскового в войске для порядка сохраните!"
Казаки-молодцы поспешали,
Всех турок в Черное море покидали,
Только Ильяша Бутурлака пощадили -
Как ярыжку войскового в войске для порядка сохранили.
Тут в галере от причала отвалили,
Прямо в Черное море побежали-поплыли.
А в воскресенье, рано-рано поутру,
То не сизая кукушка куковала -
Девка Санджаковна на берег прибегала,
Руки белые ломала,
Горько плакала-причитала:
"Алкан-паша удалой, трапезонтский князек молодой,
За что ты на меня осердился,
Нынче рано-рано удалился?
Пусть бранили бы меня отец и мать,
Кляли-проклинали свою дочку -
Провела бы я с тобою хоть ночку!"

4

Покуда она его звала,
Галера от пристани отплыла,
Далеченько в Черное море ушла.
А в то же воскресенье
В полуденную пору
Ильяш Бутурлак глаза раскрывает.
Галеру озирает,
А ни одного турчина не примечает.
Тогда Ильяш Бутурлак на палубу взбегает,
Кошку Самойла встречает, в ноги ему упадает:
"Ой, Кошка Самойло, гетман запорожский, батько казацкий!
Не будь же ты таков ко мне,
Как я напоследок моего веку к тебе!
Бог помог тебе неприятеля победить,
Да не сумеешь ты до христианской земли доплыть!
Вот как учини:
Половину казаков в оковы закуй да на весла посади,
А половину в дорогое турецкое платье обряди:
Ведь будем еще от Козлова на Цареград путь держать,
Выйдут из Цареграда двенадцать галер нас встречать,
Будут Алкана-пашу с девкою Санджаковною
По свиданью поздравлять, -
Как будешь им отвечать?"
Как Ильяш Бутурлак научил,
Так Кошка Самойло, гетман запорожский, учинил:
Половину казаков заковал да на весла посадил,
А половину в дорогое турецкое платье нарядил.

Вот они от города Козлова к Цареграду подплывают,
Сразу из Цареграда двенадцать галер выбегают,
Галеру встречают, из пушек стреляют,
Алкана-пашу с девкою Санджаковною
По свиданью поздравляют.
Но Ильяш Бутурлак делом смекнул:
Сам на передний помост шагнул,
Турецким беленьким платочком махнул, -
То по-гречески, как грек, говорит,
То по-турецки, как турок, кричит.
Молвит: "Вы, турки-янычары, братцы, не шумите,
От галеры в сторону отступите,
Наш Алкан-паша пировал всю ночь,
Головы поднять ему невмочь,
С похмелья болеет.
Сказал: "Как пойду назад,
Не забуду вашей ласки, встретить буду рад!"
Тогда турки-янычары от галеры отступали,
К Цареграду отплывали,
Из двенадцати пушек палили-стреляли,
Почет воздавали.
А казаки тоже не зевали -
Семь штук больших пушек заряжали,
Почет отдавали.
После на Лиман-реку поспешили,
Перед Днепром-Славутой головы склонили:
"Хвалим тя, господи, и благодарим!
Были пятьдесят и четыре года в неволе,
Так не даст ли нам бог теперь хоть часочек воли!"

5

А на Тендре-острове Семен Скалозуб
С войском в заставе стоял
Да на ту галеру взоры кидал,
Своим казакам такое сказал:
"Казаки, панове-молодцы!
То ли без толку эта галера бродит,
То ли пристани не находит,
То ли войско на ней царево,
То ли вышла за добычей на ловы?
Так вы, молодцы, примечайте -
По две больших пушки заряжайте,
Ту галеру грозным громом встречайте -
Гостинцем угощайте!"
Казаки ему отвечают:
"Семен Скалозуб, гетман запорожский,
Батько казацкий!
Видно, сам ты боишься
И нас, казаков, страшишься.
Не без толку эта галера бродит,
И пристань она находит,
И нет на ней войска царева,
И не вышла она за добычей на ловы, -
Это, может, давний, бедный невольник из неволи убегает".
"А вы не доверяйте,
Хотя бы по две пушки заряжайте,
Галеру грозным громом встречайте,
Гостинцем угощайте:
Коли турки-янычары - побивайте,
Коли бедный невольник - помогайте!"
Тут казаки, словно дети, неладно поступили:
По две пушки больших зарядили,
Галеру гостинцем угостили,
Три доски в судне пробили,
Воды днепровской напустили...
Тогда Кошка Самойло, гетман запорожский,
Делом смекнул,
Сам на помост шагнул,
Алые, крещатые, давние знамена достал, развернул,
Распустил,
К самой воде опустил,
Сам низко-пренизко голову склонил:
"Казаки, панове-молодцы!
Не без толку эта галера бродит
И пристань знает, находит,
И нет на ней войска царева,
И не вышла она за добычей на ловы:
Это давний, бедный невольник,
Кошка Самойло, домой возвращается снова
Пятьдесят и четыре года пробыли мы в неволе,
Так не даст ли нам бог теперь хоть часочек воли!"
Тогда казаки на каюки вскочили,
Галеру за расписные борта ухватили,
На пристань тащили:
Дуб за дубом, и с Семеном Скалозубом
На пристань встащили.
Тогда злато-синие киндяки поделили казаки,
Златоглавы - атаманы,
Турецкую белую габу - казаки-бедняки:
А галеру на огне спалили,
А серебро-злато на три части поделили:
Первую часть отложили, на церкви дарили -
На святого Межигорского Спаса,
На Трахтемировский монастырь,
На святую Покрову сечевую дарили, -
На тех, что давним казацким коштом возводили,
Чтоб они, с утра до ночи,
Милосердного бога за казаков молили.
А вторую часть меж собой поделили:
А третью часть сложили,
Пир учинили,
Гуляли, пили,
Из семипядных пищалей палили,
Кошку Самойла поздравляли, хвалили:
"Здоров, - молвят, - здоров, Кошка Самойло,
Гетман запорожский!
Не сгинул ты в турецкой неволе,
Не сгинешь с нами, казаками, на воле!"
Правда, панове, полегла
Кошки Самойла голова
В Киеве-Каневе монастыре...
Слава не умрет, не поляжет!
Будет, будет слава:
Промежду казаками,
Промежду друзьями,
Промежду удальцами,
Промежду добрыми молодцами.
Утверди, боже, людей наших,
Христианских,
Войска Запорожского, Донского,
Со всею чернью днепровскою, низовою,
На многая лета,
По конец света!