Мифы, предания, сказки манси

105. Священное сказание о возникновении земли

Живут старуха и старик тундрового холма^*. У них есть белоснежный ворон. По двум сторонам дома сплошная вода, земли совсем нет. Старик не выходит на улицу, не знает, какова местность около дома^**. Пока они так живут, однажды с неба слышится какой-то шум. Старик выглядывает из окна: сверху, с неба, летит железная гагара, ныряет в воду, чтобы найти землю. Ходила-ходила, вынырнула - никакой земли не нашла. Вдохнула-вдохнула, опять нырнула в воду. Ходила-ходила, вынырнула - опять пусто, нету земли. Немножко вдохнула, третий раз нырнула, а когда вынырнула, так вдохнула, что горло лопнуло^***, но в клюве у нее была крошечка земли. Взлетела и удалилась в сторону неба.

^* ("Живут старуха и старик тундрового холма". - В обско-угорском фольклоре много намеков на то, что когда-то женщины играли более важную роль в обществе: в параллелизмах, например, женщина обычно называется первой. "Тундровый холм" - название точки, вокруг которой возникает земля, а выражение "старуха и старик тундрового холма" может означать "люди первоначальной земли", "прародители".)

^** (Запрет может объясняться тем, что он символизирует миропорядок, который не должен быть нарушен движением и внешним воздействием.)

^*** (Этим объясняется красновато-коричневый цвет перьев на горло краснозобой гагары (Gavia stellata).)

Старуха и старик легли спать. На следующий день, когда они встали, с неба снова слышится какой-то шум. Старик смотрит в окно: с неба вниз летит гагара^*. Ныряет в воду. Ходила-ходила, когда вынырнула, ничего у нее нет, пусто. Немножко вдохнула-вдохнула, снова нырнула в воду. Снова ходила-ходила, когда нырнула, тоже ничего нет. Немножко вдохнула, третий раз нырнула, когда вынырнула, так вдохнула, что макушка лопнула^**. В ее клюве - большой кусок земли. Клюв обтерла об угол тундрового холма, потом улетела в сторону неба.

^* (Имеется в виду рогатая, или красношейная, поганка из отряда гагар (Podiceps ouritus). В поверьях обе птицы относятся к Нижнему миру и являются зооморфными ипостасями духа - хозяина болезней и страны мертвых.)

^** (Весной на голове у красношейной поганки появляется украшение из рыжих и черных перьев. В мифах оно объясняется как след крови на лопнувшей макушке.)

Старуха и старик легли спать. На следующий день, когда они встали, земля была шириной с подошву. На второй день, когда они встали, земля уже была насколько хватало глаз - настолько она увеличилась. На третий день старуха и старик смотрят в окно: воды совсем нет, все стало землей. Старик говорит белоснежному ворону:

- Иди-ка посмотри, какой величины стала земля.

Ворон улетел, полчаса летал - земля такой величины стала. Старуха и старик легли спать. Снова встали, снова посылают ворона, чтобы посмотреть величину земли. Ворон с дороги вернулся только к полудню - такой величины земля стала. На третий день, когда они встали, снова говорят ворону:

- Иди-ка посмотри, какой величины земля стала.

Его все нет и нет, так и завечерело. Время спать ложиться, тут он, почерневший, прилетел. Старик говорит ворону:

- Ты что-то наделал в дороге.

Говорит ворон:

- Что я мог наделать? Один человек умер, я поел немного, из-за этого, что ли, я почернел?

- Если ты ел человека, то убирайся отсюда. Настанет на свете век человека, настанет на свете время человека, и не сможешь ты добывать лесного зверя, не сможешь добывать речную рыбу, на том кровавом месте, где человек добыл лесного зверя, ты и утоляй голод. А в другие дни ложись голодным.

Ворон улетел в лес, до сих пор там живет. Теперь старуха выходит из дома. Когда заходит, говорит старику:

- Старик, за домом вырос куст.

Старик говорит:

- С теми корнями, что есть, с теми ветвями, что есть, заноси его.

Женщина выкопала дерево, занесла. И старик узнает его: это кедр^*. Говорит старухе:

^* (Кедр - одно из священных деревьев у обских угров, возможно, здесь мировое древо.)

- Выноси и посади туда же.

А старик-то сам не выходит из дома. Легли они спать с женой. Когда он встал, жены нет. Ушла она куда-то, что ли? Старик не выходит, так и живет дальше. Живе так четыре-пять недель, заскучал. Хотя ему нельзя выходить, в этот день он вышел искать жену. Подошел к двери, жена на улице, слышно, говорит:

- Не выходи, мой сынок уже дорос до охоты на белок. Я через неделю зайду, а ты не выходи^*.

^* (Мужчинам запрещено присутствовать при родах, а женщина с ребенком может возвратиться в дом только через определенный срок после обряда очищения.)

Неделю она прожила, потом зашли мать с сыном. Сын уже бегает. Песенный человек, сказочный человек разве долго растет? Старуха и старик дальше живут-поживают. Их сын дорос до охоты на лесного зверя. Из сердцевины ствола, обструганного на стружки, делают ему лук, из сердцевины ствола, обструганного на стружки, делают ему стрелу. Начал он охотиться в речном краю, в лесном краю.

Говорит старик:

- Какое имя мы дадим нашему сыну?

Старуха говорит:

- Если бы у нас была дочь, я бы дала ей имя, а мальчику пусть отец дает имя.

Говорит старик:

- Какое имя я дам? Его имя пусть будет Тарыг-пещ-нималя-сов^*.

^* (Тарыг-пещ-нималя-сов - название Мир-сусне-хума в мифическую эпоху, архаизм с разными неуточненными истолкованиями. Перевод "Журавлиное-бедро-лыжи-шкура" может быть связан с тем, что один из образов Мир-сусне-хума - белый журавль. Первая часть имени в форме Тарыгпесник в живом мансийском языке переводится на русский язык как "трапезник". О других именах героя см. в Предисловии.)

Тарыг-пещ-нималя-сов идет в лес. Наполняет многие амбары горного края, наполняет многие амбары лесного края; соболь, лось просто сами падают. Пока он так ходил, захотел воды попить. В одном месте нашел свободную ото льда речку, прилег, чтобы попить, оттуда смотрит бородатый человек. Отпрянул в страхе. "Здесь, наверно, какая-нибудь чертова река, - думает, - в ней черт, здесь нельзя пить"^*. Пошел, прорубил лед на озере, снова прилег попить. Снова оттуда смотрит бородатый старик. Снова думает: "Это какое-нибудь чертово озеро". Потом ушел на Обь. Oн дошел до середины Оби, прилег, снова бородатый человек смотрит на него. Он ощупывает себя - это его же борода отражается. Попил обской коды, потом пошел домой. Зашел, присел на скамейку, как без рта, как без языка: о чем бы мать его ни спрашивала, он ничего не говорит. Говорит мать:

^* (Если в реке живет какой-нибудь дух, то из нее нельзя пить воду, бросать туда сор и т. д.)

- Раз не говоришь, то как попадешь когда-нибудь в беду, то вниз тебе не уйти, вверх тебе не уйти.

Говорит отец:

- Ты сел, как без рта, как без языка, неужели ты плохо думаешь о нас?

Только теперь заговорил сын:

- За время, пока моя борода так выросла, неужели ты не знал про женский край, где женщины ходят?

Отец говорит:

- Я же не выхожу. Где находится женский край, где ходят женщины, я не знаю. Ты человек, объезжающий земли, ты человек, объезжающий реки, женский край, где ходят женщины, ты сам ищи.

Тарыг-пещ-нималя-сов обернул голову, глаза и лег спать. На следующий день встал, его отец говорит:

- Иди к развалившейся конюшне, там покопай. Если чего-нибудь добьешься, то добьешься, а если не добьешься, то как хочешь.

Сын вышел, подошел к углу развалившейся конюшни. Конский навоз начал копать, там показался конец вожжей. Он захватил конец вожжей и выдернул - такой конь там стоял, как будто сдыхать собирается, просто качается туда-сюда. Щелкнул ногтем между глаз - стал таким конем, что если выдыхает, то из одной ноздри искры клубятся, из другой ноздри дым клубится. Стал трехлетним конем.

Он прыгнул на спину своего коня, тот взлетел, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Так на спине коня достиг Тарыг-пещ-нималя-сов Оби. Вот он идет по обскому яру, на вершине яра три осины стоят. Один лист кажется золотым и так крутится, что глазами не уследить. Тарыг-пещ-нималя-сов думает: "Каковы мои руки? А ну-ка, я выстрелю туда". Выстрелил стрелой из сердцевины ствола, обструганного на стружки, прострелил середину листа.

После того как выстрелил, на него навалился сон^*. Oн заснул, ему снится, что где-то ругается женщина: "Ну вот, дети такие фокусы делают: обходят землю, обходят реку и стреляют в шубу для укрывания".

^* (Герой впадает в сон, ниспосланный ему тетей (образ которой близок, а иногда и сливается с образом прародительницы Калтась). Духи могут наслать сон на человека, когда хотят пообщаться с его душой. Тетя живет в дереве и укрывается листьями, один из которых герой прострелил.)

Когда он проснулся на спине коня, оказывается, он спит в дверях какого-то дома. Спускается с коня, заходит в дом, там женщина говорит:

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, только сейчас пришел? Долго же ты спал. Торум спустил тебе жену, Парапарсех^* ее украл.

^* (Первый компонент этого имени "Парап" условно можно связать с названием Бараба, т. е. Барабинской степью между Обью и Иртышом. В другом варианте (см. № 106) Парапарсех назван "пупыхом (т. е. духом), которому поклоняются и которому приносят жертвы".)

Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Его дело, пусть крадет. Разве я был женат до сих пор? Без жены жить тоже хорошо.

Тетя накормила, напоила его, и он поехал дальше. Тетя подарила ему обоюдоострый нож, железную ястребиную шкуру, железную заячью шкуру подарила ему, железную мышиную шкуру и маленькую щучью шкуру подарила ему.

- Племянник, - говорит она, - теперь пойдешь, а когда придешь, то эти мои вещи отдай назад, они нужны мне. Если попадешь в какую-нибудь беду, в какую-нибудь нужду, меня слишком громко не зови, тихонько вспоминай^*. Вот пойдешь, посмотри вниз: там стоят семь войлочных домов, овцы-свиньи кругом кишат, как черви. Спустишься к войлочным домам, из войлочных домов появятся одноглазые люди, у них один глаз вытекший, а другой здоровый. Ты спроси у них: "Чьих овец-свиней вы пасете"? Они скажут: "Пасем овец-свиней Парапарсеха". Ты скажи: "Так не говорите. Говорите так: "Мы пасем овец-свиней Тарыг-пещ-нималя-сова". Сзади идет огненный царь. Если вы скажете, что пасете овец Парапарсеха, то огонь сожжет вас. А если скажете, что пасете овец-свиней Тарыг-пещ-нималя-сова, то по-хорошему обойдется". Потом вылечи их глаза, дунь на них, пусть у них будет два глаза. Потом пойдешь дальше, снова придешь к семи войлочным домам, коровы кругом кишат, как черви. Опять спустишься вниз, доедешь, покажутся однорукие люди. Спроси у них: "Чьих коров вы пасете?" Они скажут: "Пасем коров Парапарсеха". Ты скажи: "Вы не говорите так. Говорите так: "Пасем коров Тарыг-пещ-нималя-сова". Если вы не скажете так, сзади идет огненный царь, сожжет вас". Потом дунь на их руки, пусть все вылечатся. Потом опять пойдешь дальше. В одном месте снова будет семь войлочных домов. Кругом везде одни кони. Потом спустишься, приедешь, из войлочных домов выползут одноногие люди. Ты спросишь у них: "Чьих коней вы пасете?" Они скажут: "Коней Парапарсеха пасем". Ты скажи: "Вы так не говорите. Скажите: "Мы пасем коней Тарыг-пещ-нималя-сова". Иначе сзади идет огненный царь, сожжет вас. И вас не будет, и коней не будет, всех сожжет". Если они по-хорошему отнесутся к тебе, то дунь на их ноги, вылечи их. А теперь иди.

^* ("Тихонько вспоминай" - т. е. осторожно; имеется в виду вызывание духа, на которое он должен явиться.)

Тарыг-пещ-нималя-сов сел на спину своего коня, взял свой семигранный кнут, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. В одном месте он смотрит вниз: семь войлочных домов стоят, овцы-свиньи кишат, как черви. Конь спустился на землю.

Люди появились из домов, все они одноглазые. Спрашивает их:

- Чьих овец-свиней вы пасете?

- Пасем овец-свиней Парапарсеха.

- Нет, так не говорите. Говорите так: "Пасем овец-свиней Тарыг-пещ-нималя-сова". Если скажете: "Пасем овец-свиней Парапарсеха", сзади идет огненный царь, всех вас сожжет.

Они склонили головы, легли к его ногам - как же мы не скажем: "Мы пасем овец-свиней Тарыг-пещ-нималя-сова"! Он дунул на них, все они стали зрячими.

Сел на коня, снова смешался с идущими облаками, бегущими облаками. Пока он шел, в одном месте смотрит вниз: семь войлочных домов стоят. Милые коровы кишат, как черви. Конь спустился вниз, приземлился. Жители вышли из дома, все они однорукие.

Спрашивает их:

- Чьих коров вы пасете?

- Пасем коров Парапарсеха.

- Так не говорите. Скажите: "Пасем коров Тарыг-пещ-нималя-сова". Сзади идет огненный царь, огонь сожжет вас.

Дунул на них, их руки стали здоровыми. Они ложатся к его ногам - мы стали рукастыми, как же мы не скажем: "Пасем коров Тарыг-пещ-нималя-сова".

С этим он сел на спину коня, снова взлетел. В одном месте смотрит вниз: там кони кишат, как черви, семь войлочных домов стоят. Его конь снова спустился, из домов выползают одноногие люди. Спрашивает их:

- Чьих коней пасете?

- Пасем коней Парапарсеха.

- Не говорите так. Скажите: "Пасем коней Тарыг-пещ-нималя-сова". Если вы скажете так, то по-хорошему обойдется.

- Как мы не скажем, - говорят.

Тарыг-пещ-нималя-сов дунул на их ноги - все они стали с обеими ногами. Его конь двинулся вперед, снова смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Пока он так шел, однажды смотрит вперед: на спине семикрылого железного коня стоит город. Его конь спустился к дверям города. Он спрыгнул с коня, привязал его, зашел. Красавица-девица, богатырша-девица, спущенная ему Торумом, живет в доме. Говорит девица:

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов! Долго же ты спал! Как же я могла бы быть твоей женой? Теперь я жена Парапарсеха.

Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Что мне теперь делать с тобой? И кроме тебя найдется хорошая женщина.

Девица застеснялась. Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Слушай-ка, принеси мне чего-нибудь поесть, я голодный.

- Пусть принесет та хорошая, та красивая.

- Ну а у Парапарсеха какая волшебная сила есть?

Говорит женщина:

- Пусть скажет та мудрая, у меня-то мудрости нет.

- Ну скажи, скажи скорей.

Потом женщина принесла ему еду.

- Ну, - говорит он, - расскажи, какая у него волшебная сила.

- Какая у него волшебная сила? Никакой у него волшебной силы нет. Вот скоро, - говорит она, - он прилетит в виде ворона и сядет на семивершинную лиственницу, все края всех городов он оглядит. Если он заметит тебя, с криком улетит в лес.

Он поел, вышел. Женщина спрятала его коня. Он пошел к комлю лиственницы, зарылся в землю, только один глаз остался наружу, чтобы смотреть вверх.

Пока он так лежал, послышался крик ворона со стороны верхнего Урала. Смотрит: летит ворон-старик, его лопатки трутся о небо, так высоко он летит. Летел-летел, сел на вершину семивершинной лиственницы. Все края городов до одного осматривает. Потом с криком улетел вдаль. Он заметил Тарыг-пещ-нималя-сова. Тот выскочил, влез в железную ястребиную шкуру и погнался за вороном. Гоняет-гоняет его, уже почти догнал, но как-то потерял из виду. Смотрит вниз: в виде зайца тот скачет. Он влез в железную заячью шкуру и снова погнался за ним. Начал догонять, снова потерял из виду. Смотрит назад: там нора мышки виднеется. Он влез в железную мышиную шкуру и по той же дороге гонится за ним. Снова начал догонять, а тот скользнул в море в виде маленькой железной щуки. Он тоже влез в железную щучью шкуру и шлепнулся вслед тому человеку. Начал его догонять, и человек в виде щуки выбрался сквозь морской лед. Он наконец-то поймал его на суше, изрубил в пух и прах, сжег на огне. Летящую вверх искру прибивает вниз, летящую вниз искру прибивает вверх. После того как он прибил Парапарсеха, тот улетел в виде ронжи. Он выстрелил в него своей пробивающей кольчугу стрелой, и вот только половинки ронжи лежат. Снова сжег, из огня тот поскакал в виде железного зайца. Он выстрелил своей пробивающей кольчугу стрелой, и вот только два куска от него лежат. Снова поджег и смотрел, пока жар не погас. Никто не сбежал. Укравший жену человек так и был убит.

Пока он гонялся, немного летел на крыльях и в какой-то край попал - не знает. Немного он шел в виде зайца, немного - в виде мыши, немного - в виде маленькой щуки и в какой край попал - совсем не знает. Ему казалось, что теперь он погибнет, ходит с плачем. Однажды кто-то за спиной говорит:

- Друг, что ты делаешь? Перестань, мне уже скучно стало.

Глянул туда, а там стоит его конь.

- Садись, - говорит, - мне на спину.

Сел на спину коня. Тот двинулся в путь, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Пока он так ехал, слышит какой-то шум впереди. Его конь остановился. Говорит Тарыг-пещ-нималя-сову:

- Знаешь, что за шум там впереди?

- Откуда я знаю, что за шум.

- Это священный огненный потоп. Одна часть большого огня горит в одном краю неба, другая часть горит в другом конце неба, все небо и земля целиком сгорят^*. Как нам пройти через огонь?

^* (Об огненном потопе существуют отдельные мифологические сказания (ср. № 11).)

Говорит Тарыг-пещ-нималя-сов:

- А я откуда знаю?

Говорит конь:

- Залезь в мою ноздрю, там возьми тридцать аршин белого батиста, тридцать аршин ситца.

Он влез в ноздрю коня; оказывается, внутри ноздри лавка. Он взял тридцать аршин белого батиста, взял тридцать аршин ситца, вышел из лавки, обмотал руки-ноги коня, самого себя тоже обмотал. Чувствует, что конь дальше двинулся. Долго летел, коротко летел, конь остановился.

- Вылезай, - говорит.

Намотанный ситец хлопьями слезал. Пока они перешли огонь, он сгорел. Он едет дальше на коне. Впереди снова какой-то шум слышится.

Говорит конь:

- Что за шум, знаешь?

- Откуда я знаю?

- Смотри-ка вперед, что там творится.

Смотрит вперед: тридцать осин сходятся и расходятся. Все на свете они хватают, никто не может пройти. Говорит конь:

- Ты не думай туда, не думай сюда^*.

^* (Семантика тридцати осин, этого мансийского варианта сталкивающихся гор, не вполне ясна. "Ты не думай туда, не думай сюда" - т. е. Не думай ни о чем; у обских угров существовало представление о способности мысли материализоваться, поэтому в минуту опасности не следует о ней думать.)

Двинулись дальше. Тарыг-пещ-нималя-сов думает: "Чем они страшны, зги осины?" Подъехал к осинам, осины сомкнулись, задели Тарыг-пещ-нималя-сова. Он упал со спины коня. Куда конь попал - не знает, и сам куда попал - не знает. Когда очнулся, оказывается, зацепился подбородком за ветку, качается туда-сюда. Вниз ему не уйти, вверх ему не уйти.

- Эй-а, - говорит, - мать раньше так и говорила: "Как попадешь в беду, тебе вниз не уйти и вверх не уйти". А теперь, смотри-ка, мне вниз не уйти и вверх не уйти. Моя тетя говорила прежде: "Если попадешь в какую-нибудь беду, в какую-нибудь нужду, то призови меня". А теперь где же она? Тут я и погибну.

В это мгновение что-то загремело, он смотрит: на трех крылатых конях едет его тетя.

- Что с тобой, племянник? Почему меня так срочно позвал? Я сидела, пила чай, и все чайные чашки разбились в прах. В какую беду, в какую нужду ты попал?

- Тетя моя, это место моей гибели. Вниз не уйти, вверх не уйти. Мой конь унесен в какой-то край.

Тетя захватила тридцать осин, сломала их пополам, говорит:

- Когда настанет на свете человеческий век, настанет на свете человеческое время, то какой человек сможет пройти через вас?

Оглянулся Тарыг-пещ-нималя-сов - тети нигде нет, а сам он упал на землю и там стоит. Коня нет, и ничего нет.

- Золотой мой боже, - говорит, - куда делся мой конь? Я тут и погибну

В это мгновение за спиной говорит конь:

- Перестань, мне уже скучно стало, сядь на мою спину.

Он сел радостно на спину коня.

- Возьми свой семигранный кнут, - говорит его конь, - ударь меня.

Он взял семигранный кнут, один раз ударил коня, и тот поднялся, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Пока он едет, впереди снова какой-то шум слышится.

- Что за шум впереди, знаешь?

Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Откуда мне знать?

- Если не знаешь, то знай: это храпит старик, лежащий поперек семи облезших чирков^*. Конец нашей жизни, никак мы не сможем пройти, тут мы будем убиты. Твоя тетя прежде не давала тебе чего-нибудь?

^* (Неясный образ; вероятно, охранитель прохода в иной мир. Но представлениям обских угров, в старой одежде и обуви, брошенных на землю, появляются злые духи. В тексте № 106 старик назван Кулем.)

Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Что она дала мне?

Говорит конь:

- Не давала она тебе обоюдоострый нож?

"Правда, - думает он, - она давала мне обоюдоострый нож".

Говорит конь:

- Иди, влезь в мышиную шкурку, отрежь ему крылья носа и мочки ушей; если так назначено, чтобы твоя песня продолжалась, твоя сказка продолжалась, то сможешь, если не назначено, то убьют тебя.

Тарыг-пещ-нималя-сов влез в мышиную шкуру, пошел в виде мыши к старику, лежащему поперек семи облезших чирков. Его конь остался там. Как старик выпустит воздух - его уносит назад, как вдохнет воздух - его чуть не втягивает в ноздри. Он старается удержаться, еле-еле удается. Вынул обоюдоострый нож, отрезал крылья носа и мочки ушей старика, положил их в карман. Его конь говорит:

- Иди скорей, садись.

Он побежал к коню, сел ему на спину, конь двинулся вверх. Когда старик, лежащий поперек семи облезших чирков, бросился в погоню за ним, конь поднялся. Тог не догнал. Говорит старик, лежащий поперек семи облезших чирков:

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, в будущем, пока не умрет последний мужчина, ты будешь жить богом, а со мной покончено.

Тарыг-пещ-нималя-сов отвечает ему:

- Когда настанет на свете человеческий век, настанет на свете человеческое время, какой человек справится с тобой? Из-за этого я и убил.

Конь двинулся дальше, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Летел-летел конь Тарыг-пещ-нималя-сова, однажды приостановился, говорит:

- Наденешь на мой нос сверток бересты, наденешь на мои руки-ноги свертки бересты, а моим хвостом обмотай саблю.

Надел он на нос и руки-ноги свертки бересты, хвостом обмотал саблю. Его конь говорит:

- Теперь садись на мою спину.

Он сел на спину коня, конь поднялся, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Ехали они, ехали. Однажды конь спустился на землю. На месте приземления стоит дом с амбаром. Говорит конь:

- Слезай, иди захвати дочь старухи Кирт-нёлп-эквы^*, мать как раз заснула.

^* (Кирт-нёлп-эква -"старуха с носом утки-шилохвоста". В живом языке так называют длинноносых, большеносых людей. В мифологии и верованиях это злая колдунья, уносящая детей (ср. коммент. к № 83).)

Когда он пошел, говорит конь:

- Не ходи, иди сюда. Вдруг ты подумаешь лишнее, а старуха проснется, и конец нашей жизни будет. Лучше сначала зайди в мою ноздрю, там кабак, в том кабаке выпей три чарки.

Тарыг-пещ-нималя-сов заходит в ноздрю коня, оказывается, в ноздре кабак. Выпил три чарки, вышел. Говорит конь:

- Теперь иди, захвати дочь старухи Кирт-нёлп-эквы.

Зашел в дом, вытащил оттуда дочь. Говорит конь:

- Садись скорей, она уже идет на нас.

Едва он дошел до коня, появилась на улице старуха Кирт-нёлп-эква. Говорит конь:

- Бросай женщину, а то уже догоняет.

Он бросил женщину, быстренько сел на спину коня, двинулись вперед. Старуха Кирт-нёлп-эква схватилась за нос коня, конь махнул головой - берестяной сверток слетел. Она двинулась к передним ногам коня, схватилась за них - берестяные свертки слетели. Потом двинулась к задним ногам коня, конь как подскочил вверх, берестяные свертки тоже слетели. Потом она двинулась к хвосту коня, все пальцы ее рук порезались о саблю. Она начала их догонять - тут схватится за них, там схватится за них. Говорит конь:

- Что у тебя в руке?^* Нас вот-вот схватят.

^* ("Что у тебя в руке?" - Конь имеет в виду кнут, но для него это слово запретно.)

Говорит Тарыг-пещ-нималя-сов:

- Ничего у меня в руке нет.

Кирт-нёлп-эква тут хватает их, там хватает их. Говорит конь:

- Ты чего ждешь-то? Разве не знаешь, что у тебя в руке?

Он глянул на руку: семигранный кнут у него в руке. Как ударил коня, тот смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Старуха Кирт-нёлп-эква говорит:

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, ну и украл дочь, теперь бог взял тебя, ты спасен.

Поехали дальше. Однажды они приехали в город Парапарсеха. Конь спустился к воротам города, как раз его жена появилась на улице. Они взялись за руки, жена ввела его в дом. Дома она говорит:

- Эй-а, песенный человек, сказочный человек, много мук ты перенес.

Поставила стол с пивной едой, с медовушной едой, начали есть. Однажды говорит его жена:

- Выходи-ка, твой конь зовет тебя на улицу.

Вышел, конь поднял ногу.

- Иди, - говорит, - какой-то сучок уколол ногу.

Он подходит. Оказывается, дочь старухи Кирт-нёлп-эквы прилипла там. Они вернулись с дочерью старухи Кирт-нёлп-эквы. Он сел между двумя женщинами, обнимались, целовались. Поели, он говорит своим женам:

- Я сейчас лягу спать. Если до моего пробуждения вы не увезете меня к матери-отцу, старухе-старику тундрового холма, то вашей жизни конец, вашу шею разрублю я, как волос. Этот город со всем народом-добром, с овцами-коровами, конями - все увезите на мою землю.

Он обернул голову, глаза. Раз во время сна слышит: какая-то старуха ругается:

- Ну что за привычки у молодых?! Теперь жена пусть ходит по делу, а муж пусть лежит? Вот как мучает моих милых детей. Недавно я ему давала обоюдоострый нож, давала железную ястребиную шкуру, давала железную заячью шкуру, давала железную мышиную шкуру, давала маленькую щучью шкуру, и вот провозит их мимо.

Он продолжает лежать, не встает. Вот как-то жена его будит:

- Вставай, мы приехали.

Он встает. Оказывается, он приехал к матери-отцу. Не знал, как родители двинулись к нему, не знал, как он двинулся к родителям. Обнимались, целовались. Вырос такой город - стоит, разрезая бегущие облака, стоит, разрезая идущие облака. Возник серебряный дом, возник золотой дом. Дальше живут-поживают.

Долго жил, коротко жил в доме тундрового холма. Однажды Тарыг-пещ-нималя-сов говорит своим женам:

- Я снова поищу женский край, где женщины ходят, снова поищу мужской край, где мужчины ходит.

Говорит его мать:

- Эй-а, когда настанет на свете человеческий век, человеческое время, весеннюю белку, осеннюю белку с такой же ловкостью будешь искать.

Обнялись, поцеловались, он вышел, сел на спину коня, поехал. Долго ехал, коротко ехал, однажды его конь спустился в середину моря. Оказывается, через воду ведет серебряная дверь, золотая дверь. Коня оставил там, сам зашел. Пришел вниз, там город водяного царя, серебряный город, золотой город. Возле дома стоит маленький дом^*, туда и зашел. В маленьком доме сидит женщина с водяными косами и с водяной красой. Вот и говорит дочь водяного царя:

^* (У северных хантов и манси существовали специальные постройки для женщин - "маленькие дома". В них женщины находились в период менструации и родов.)

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, Торум, наверно, мне тебя назначил.

Обняла, поцеловала его. Пивной едой, медовушной едой накормила. Говорит женщина:

- Иди к моим братьям, зайди в большой дом. Если там выдержишь, то выдержишь, если не выдержишь, то как хочешь.

Он встал, пошел. Зашел - семь мужчин играют в карты. Взглянули на него, он чуть не упал, с трудом выдержал.

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, - говорят они, - что тебя принесло сюда, что тебя привело сюда?

- Живому человеку чего ходить в одно и то же место?

- Если хочешь быть нашим зятем, нашим свойственником, то садись за стол.

Он сел за стол, продолжали играть в карты-шахматы. Он - мастер, лучше тех семи умеет, он мастер. Однажды говорит он семи мужчинам:

- Я человек, имеющий свою землю, человек, имеющий свою реку, заскучал по своей земле-реке, пойду-ка.

Он пошел, невесту приготовили. Говорит дочь водяного царя:

- Какое приданое тебе надо? Корову-лошадь тебе надо или речную рыбу тебе надо?

Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Конечно, речную рыбу надо. Когда настанет на свете человеческий век, настанет на свете человеческое время, что будут люди есть?

Жена говорит:

- Ты иди вперед. Когда ты придешь, тогда я сама приеду.

Тарыг-пещ-нималя-сов поднялся к своему коню через дверь.

Оказывается, его конь так заморился, что его мясо кончилось, его кости кончились. Тарыг-пещ-нималя-сов подул на него - каким конем раньше он был, каким животным раньше он был, а теперь и того лучше стал. Из одной ноздри искры летят, из другой ноздри дым летит.

- Садись, - говорит, - на мою спину.

Он сел на коня и тронулся в путь, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Пока он так ехал, в одном месте спустился. На том месте, куда спустился, - лестница, ее верхушка ведет в небо. Своего коня привязал к прутику, выросшему нынче летом, привязал к травинке, выросшей нынче летом. Сам взобрался по лестнице. Пришел он на небо. Месяц-старик ездит на собачьей нарте. Тарыг-пещ-нималя-сов, как ни гоняется, как ни гоняется за ним, не догонит. Крутятся, крутятся, снова в снова едут по тем местам, где уже ехали. Тарыг-пещ-ннмаля-сов стал ждать в одном месте. Месяц-старик проезжает.

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, - говорит, - ты здесь. Как ты попал сюда?

- Живому человеку чего ходить в одно и то же место?

На том месте, где они встретились, стоит дом. Месяц-старик говорит:

- Тарыг-пещ-нималя-сов, заходи, я потом приеду.

Говорит сидящей в доме дочери:

- Не мучай чужого человека.

С этим месяц-старик поехал, а он зашел. Женщина сидит за загородкой с пологом, он присел. Долго сидел, коротко сидел, начал он мерзнуть. Холод одолевает и одолевает его. Заходит месяц-старик, заругался на дочь:

- Что за привычка у молодых?!

Сразу никакого холода не стало. Месяц-старик принял его в зятья, принял его в свойственники. Повел к загородке с пологом, он ночь ночевал там, встал на следующий день и пошел один.

Долго шел, коротко шел, однажды пришел к солнцу-старухе. Как ни гоняется, как ни гоняется за ней - не догонит. Солнце-старуха едет на трех конях. Тогда он стал дожидаться в одном месте, солнце-старуха подъехала туда. Оказывается, там стоит дом. Солнце-старуха говорит:

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов, что тебя принесло сюда, что тебя привело сюда?

- Живому человеку чего ходить в одно и то же место?

- Заходи, я потом заеду.

Говорит дочери:

- Чужого человека не мучай.

Он зашел, полог висит перед загородкой. Долго, коротко сидел он там, полог зашевелился. Жара одолевает и одолевает его, он потом изошел. Солнце-старуха заходит, заругалась на дочь:

- Что за привычка у молодых?!

Никакой жары не стало. Покормили его пивной едой, медовушной едой. Поел, говорит старухе-солнцу:

- Ну-ка, я понесу солнце.

Солнце-старуха говорит:

- Правильно ли будешь нести его?

- Разве я плохо его несу? Так же хорошо понесу я.

Солнце-старуха говорит:

- Как хочешь, если хорошо несешь, то неси.

Тарыг-пещ-нималя-сов взял солнце, понес. Смотрит вниз: на нижней земле милый народ, все до одного одноглазые, криворотые. В одном месте дерутся двое мужчин, дерутся до крови. Тарыг-пещ-нималя-сов думает: "Если бы я был там, в драке этих сукиных сынов я бы разобрался". Как только он подумал так, те свалились, умерли. Едет дальше. В одном месте снова смотрит вниз: две женщины теребят, ругают друг друга. Он думает: "Если бы я был там, ну, сучки, я бы с ними разобрался". Они свалились к черту, умерли. Поехал дальше. Долго или коротко ехал, однажды приехал к старухе-солнцу. Старуха-солнце спросила:

- Хорошо съездил?

- Ну, съездил.

- Ничего плохого не делал?

- Не делал.

Старуха-солнце говорит:

- Тарыг-пещ-нималя-сов, если бы ты носил солнце, не осталось бы стоящего человека, всех бы убил. Зачем ты убил этих четырех человек?

Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Дерутся-ругаются, я просто подумал, а они свалились.

Старуха-солнце говорит:

- Когда настанет на свете человеческий век, человеческое время, таким образом всех людей убьешь.

Зашли они к дочери. Старуха-солнце приняла Тарыг-пещ-нималя-сова в зятья, приняла в свойственники. Зять говорит:

- Эти живущие на нижней земле люди почему все одноглазые, криворотые?

Старуха-солнце говорит:

- Такие же здоровые, двуглазые люди они, такие же здоровые, пряморотые люди они, только если они против тебя смотрят, их глаза не могут вытерпеть.

Тарыг-пещ-нималя-сов поехал. Старуха-солнце говорит:

- Когда поедешь обратно, мою дочь, луну-дочь, найдешь ли у лестницы, то найдешь, не найдешь - твое дело.

Жену оставил там, а сам спустился по лестнице, пришел вниз. Конь заморился от голода - и костей нет, и мяса нет. Подул на него - каким конем раньше он был, а теперь еще лучше стал. Из одной ноздри клубятся искры, из другой ноздри клубится дым. Сел на спину коня, снова тронулся в путь, смешался с идущими облаками, с бегущими облаками. Долго ехал, коротко ехал, однажды приехал к скале с дырой. На том месте, где небо свисает, скала с дырой обтянута семикратным железным перевесом. Он залез в железную ястребиную шкуру. Старик, караулящий перевес, говорит:

- Эй-а, Тарыг-пещ-нималя-сов. По всей земле ты хитрил и хитрил, но если даже и переберешься через мой железный перевес, то попадешь в мою железную рыболовную сеть,

Тарыг-пещ-нималя-сов смотрит: у перевеса только одна ячейка из слабого железа, а все остальные сделаны из крепкого железа. Он бросился туда, еле проник через ячейку из слабого железа, его крылья отрезало. И упал в воду. Говорит старик:

- У меня есть и железные рыболовные сети. Ты пробрался через железный перевес, а все равно я тебя поймаю железной рыболовной сетью.

Он смотрит на железные рыболовные сети - в них только одна ячейка из слабого железа, другие все сделаны из крепкого железа. Когда он упал в волу, то поплыл дальше в виде железной маленькой щуки. Ходил-ходил - как бросится в ячейку из слабого железа! Но ему не пробраться, тут и попался. Старик говорит:

- Я его добью.

Жена говорит:

- Я его добью.

Жена держит маленькую щуку, ее муж начинает добивать железной колотушкой. Старик говорит:

- Держи покрепче!

Как ударил железной колотушкой, маленькая щука выскользнула, и он руку жене переломил. Жена ругается:

- Только что говорила: "Я добью". Теперь ты держи, я буду добивать.

Старик держит ее, жена здоровой рукой добивает. Маленькая щука выпрыгнула, рука старика переломилась пополам. Выпрыгнув, маленькая щука ушла, пробралась через сеть.

Тарыг-пещ-нималя-сов полетел в южный край в виде маленького гуся. Прилетел к дому Южной старухи-старика. Снял с себя гусиную кожу, зашел. Старуха и старик сидят. Говорят:

- В другом конце света о тебе слышно, Тарыг-пещ-нималя-сов, что тебя принесло сюда, что тебя привело сюда?

- Живому человеку чего ходить в одно и то же место?

Южная старуха вышла, поймала двух живых чирков, занесла их, убила, поставила варить. Тарыг-пещ-нималя-сов съел их. Женщина вынесла их косточки, рассеяла в озере с живой водой. Они полетели чирками, крякая.

Говорят южная старуха и старик:

- Тарыг-пещ-нималя-сов, выходи-ка. Если что-нибудь получится, то получится, а если не получится - твое дело.

Тарыг-пещ-нималя-сов вышел, смотрит: возле дома маленький домик. Зашел туда. Внутри маленького дома, оказывается, сидит женщина с открытой головой, ее косы распущены, еще только их заплетает. Ее колени покрыты шелком, кромка шелка колышется. Тарыг-пещ-нималя-сов говорит:

- Далекую землю я прошел, я думал, какую-нибудь порядочную женщину найду, про которую слышно было, что семь чернядей заплетены, семь морянок заплетены; и вот нахожу:- никакой черняди нет, никаких морянок нет, на коленях нагульный ребенок шевелится^*.

^* (У дочери Южной старухи накосными украшениями служили не металлические изображения птиц, как у обычных женщин, а живые птицы: когда она распустила косы, то посадила птиц на колени и покрыла шелковым платком, чтобы они не улетели. Движение шелка герой истолковал как ее беременность.)

Женщина отдернула шелк: семь чернядей, семь морянок вылетели, его глаза и уши царапают туда, царапают сюда. Он говорит женщине:

- Хватит, забери их. Мои глаза-уши зацарапали вконец.

Сели рядом, обнялись, поцеловались. Девица говорит мужу:

- Иди к моей матери-отцу. Пусть тебе дадут одну золотую гусиную шкуру и одну золотую лебединую шкуру.

Тарыг-пещ-нималя-сов пошел к старухе-старику, говорит:

- Дайте мне одну золотую гусиную шкуру, одну золотую лебединую шкуру.

Те сидят, повесив головы. Старик поднял голову, дал зятю одну золотую гусиную шкуру, одну золотую лебединую шкуру. Сам влез в золотую гусиную шкуру, его жена влезла в золотую лебединую шкуру. Говорят Южные старуха и старик:

- Наша дочь, наш зять! Настанет на свете человеческий век, настанет на свете человеческое время, этих гусей-уток мы приготовили в приданое нашей дочери. Пока останется на свете один мужчина, одна женщина, пусть их едят, пусть никогда они не кончаются.

Обнялись, поцеловались и полетели. Гуси-утки присоединились сзади к ним. Через скалу с дырой вылетели на этот свет. Тарыг-пещ-нималя-сов тут и нашел своего коня, тот совсем уж заморился - костей нет и мяса нет. Он подул на него - каким конем раньше был, а теперь еще лучше стал.

Тарыг-пещ-нималя-сов в виде гуся сел на спину коня, а его жена летит на крыльях. Приехали к лестнице, там дочь солнца-старухи и луна-дочь тронулись в дорогу со своим конным обозом, коровьим обозом. Долго ехали, коротко ехали, открылась дверь города водяного царя в середине моря, дочь водяного царя появилась оттуда. Поехали дальше. За ними речные рыбы, гуси-утки плывут-летят, как текучая вода, просто кишат. Долго ехали, коротко ехали, приехали в его город. Кинулись к матери-отцу, обнимались-целовались. Вырос такой город, что стоит, разрезая бегущие облака, стоит, разрезая идущие облака. Возник дом, истекающий текучим золотом, возник город, истекающий текучим золотом. Нет ни одного гвоздя, на котором бы соболья шкурка не висела, нет ни одного гвоздя, на котором бы звериная шкурка не висела^*. Поставили стол с пивной едой, с медовушной едой, ели-пили. Пока они едят-пьют, его мать говорит:

^* (Обычная формула, изображающая богатое жилище богов и духов.)

- Когда-то настанет на свете человеческий век, настанет человеческое время, во всех краях с богатыршами, где живут многие женщины с нищенскими халатами, где живут многие мужчины с нищенскими халатами, во всех краях с богатырями^* будут приносить тебе в жертву рогатого оленя, будут приносить тебе в жертву копытного оленя^**.

^* ("Во всех краях с богатырями" - т. е. с духами; богатырши-богатыри после смерти становятся духами-покровителями отдельных групп манси. Люди "в нищенских халатах" - это простые смертные, которые будут почитать этих духов, принося им жертвы.)

^** (Во время жертвоприношения оленя с него снимают шкуру вместо с головной частью и копытами.)

Теперь он обернул глаза, голову, лег спать с шестью женами. Проснулся на следующий день, вытянул руку - притронулся рукой к теплому месту, вытянул ногу - притронулся ногой к теплому месту^*, Его мать-отец подошли к нему, мать говорит:

^* (Формула, передающая ощущение полного уюта, когда герой спит на постели из собольих шкур.)

- Ты, сынок, останешься теперь на нижнем свете^*, а мы пошли на верхнее небо. Когда-то настанет на свете человеческий век, настанет на свете человеческое время, быть тебе на нижнем свете надзирателем света. Пусть твой отец живет в верхнем свете богом Торумом, а я буду жить Калгасью.

^* (Т. е. не на небе, а на земле.)

Разошлись в три стороны. До сих пор живут в изобилии и богатстве.