Абхазские сказания о нартах

Имя ее Сатаней-Гуаша

Сатаней-Гуаша была матерью ста нартов-богатырей, а их отца звали Хныш. Слава ее была выше мужней. К ее мудрым советам прислушивались не только нарты, но и весь народ. За ум и красоту Сатаней-Гуашу величали Золотой Владычицей.

Сыновья ни в чем не перечили ей. Мать одна, а их-то сто! Если бы возвысили они свой голос против матери, что она могла бы поделать с ними? Женщина у апсуа пользуется особым уважением и по сей день. Разве удивительно, что Сатаней-Гуаша в те далекие времена благодаря своему уму и красоте была окружена великим почетом?

Хотя Сатаней-Гуаша и родила сто детей - тело ее, подобно свежему сыру, было тугим и белым. И любой человек, сдержанный в чувствах и с большим самообладанием, приходил в замешательство, если в глаза ему вдруг бросалась хотя бы частичка ее оголенного тела. Белая кожа Сатаней-Гуаши была такой ослепительно яркой, что отражение блеска ее, падавшее на море и от моря на горы, часто сбивало корабли с верного направления. И немало мореходов погибло именно по этой причине. Обломки кораблей находят и до сего дня на берегу нашего моря.

Для своих прогулок Сатаней-Гуаша выбирала долины рек Бзыби и Кубины, особенно Кубины. Она стирала на берегах этих рек, когда это приходилось делать.

Сатаней-Гуаша выходила обычно в долину Бзыби, и шла вверх до самого истока, и через перевал направлялась к истоку Кубины. Затем ее видели у самого устья Кубины, и тем же путем возвращалась она к ее истокам, а оттуда - к верховьям Бзыби и мимо озера Рица - к Черному морю.

В Апсны уже знали, когда Сатаней-Гуаша купалась в Рице. Подымаясь в горы или спускаясь в долину, она любила окунуться в холодную воду этого озера. И тогда от нагой купальщицы исходил свет, похожий на свет восходящего солнца. По временам чудесные зарницы освещали берег нашего моря. И жители уже знали, что Сатаней-Гуаша - в воде хрустально-чистой Рицы и что скоро прибудет на побережье.

Случалось и так, что Сатаней-Гуаша, прогуливаясь по долинам Бзыби и Кубины, пряла пряжу. Отдыхая, она купалась в реках. И от нее постоянно исходил все тот же чудесный свет, она сверкала без солнца и без луны.

Как уже говорилось, одежду своих сыновей стирала она где-нибудь на берегах Бзыби или Кубины. И не раз Зартыжв и другие пастухи зачарованно глядели на Сатаней-Гуашу. А стада тем временем разбегались, и пастухам подолгу приходилось их собирать.

Так проводила время Сатаней-Гуаша в своих путешествиях.

Однако чаще всего находилась она дома, где с превеликим умением и старанием вела немалое хозяйство. Ни утром, ни в полдень, ни вечером не знали ее руки покоя от домашних дел.

О том, как появился на свет герой Сасрыква

Нарт Сасрыква был самым младшим сыном Сатаней-Гуаши. Он был сотым и самым любимым.

Вот как он родился.

Приближался заветный день, когда должен был появиться на свет Сасрыква, и Сатаней-Гуаша принялась ткать полотно из белоснежной шерстяной пряжи. Ткала она так усердно, что содрогался каменный нартский дом. Из полотна она сшила белоснежную черкеску для новорожденного. Да, для новорожденного! И недаром удивленно спрашивали друг друга люди, увидя черкеску, повешенную на солнце: "Что это значит?"

Она сшила и черкеску и башлык, сшила архалук из шелка, а затем начала кроить и шить рубашки из тонкой нежной ткани.

Она обшивала в течение одного дня девяносто девять своих сыновей. И, разумеется, ей не доставляло большого труда сшить одежду для одного младенца. И все-таки она выглядела усталой и грустной.

Да, она ждала ребенка, и сердце подсказывало ей, что будет он необыкновенным. Но каким именно?

Колыбель, в которой Сатаней-Гуаша поочередно баюкала девяносто девять своих сыновей, была в полной сохранности, но матери казалось, что новорожденный будет достоин иной, лучшей колыбели.

Вот почему Сатаней-Гуаша отправилась к Айнару-кузнецу и сказала ему:

- Случилось со мною, Айнар, нечто такое, что только ты один должен знать, и никто другой. Окажи мне помощь - я нуждаюсь в ней.

- Гуаша, золотоногая, можешь рассчитывать на Айнара: мой молот всегда готов к работе, и наковальня тоже, да и огонь горит в горне, подобно солнцу. В чем же ты нуждаешься, Сатаней-Гуаша?

- Мне нужна колыбель, - сказала мать девяноста девяти нартов, - но не простая. Мне нужна колыбель из железа, но шум ее, когда она будет качаться, не должен тревожить ребенка. Вот что мне нужно!

- Хорошо, - сказал Айнар-кузнец, - но дай мне срок. Надо расплавить железо не простым, а особым огнем, и нужно выковать колыбель не из простого, а из особого железа.

- Приступай же к делу, - сказала Сатаней-Гуаша. - Приступай, и я посмотрю, на что твои руки способны. - И еще добавила Сатаней-Гуаша: - Спасибо, просьбу мою уважил, но я опасаюсь...

Чего же ты опасаешься, золотоногая Сатаней-Гуаша?

- Я боюсь, что высота, ширина и длина колыбели будут обычными...

- Золотоногая Сатаней-Гуаша! - воскликнул Айнар-кузнец. - Брат нартов, которому суждено родиться, не будет похож на остальных нартов. Его рост не будет равен росту его братьев, а геройством он превзойдет всех. Вот почему его колыбель должна быть необычной. Но зачем же говорить о размерах колыбели до появления младенца? Узнают люди, и злые языки скажут: нарты собираются приручить жеребенка, который еще в утробе матери. Если доверяешь - предоставь это дело мне.

- Я верю в твои золотые руки, - сказала Сатаней-Гуаша. - Даже враги нартов признают твое искусное мастерство. Но я бы хотела сказать еще кое-что.

- Говори же, Сатаней-Гуаша. Когда это бывало, чтобы слова твои не доходили до ушей моих?

- Вот ты примешься за колыбель. Огонь в твоем горне будет гореть и днем и ночью, и молот твой будет греметь, как гром. Мои сыновья могут неожиданно появиться и спросить, чем ты занят. Что ответишь ты им? Неужели скажешь, что куешь колыбель для нарта, который должен появиться на свет. Тогда они спросят меня: "О мать, откуда это дитя?" Что отвечу я им? Пусть уж лучше узнают о нем, когда на свет появится, а потом думают что угодно!

- Не беспокойся, Сатаней-Гуаша, - сказал Айнар-кузнец, - я умею не только ковать, но и тайны хранить. Не будет никакого шума, ведь железо в моих руках - что воск.

Ночью дул сильный ветер. Громыхал гром. По кровлям бил град. Но люди спали спокойно. Спали все, кроме Сатаней-Гуаши и Айнара-кузнеца.

Мог ли уснуть Айнар, если всю ночь ковал железо?

Могла ли уснуть Сатаней-Гуаша, если всю ночь ждала ребенка?

Она родила девяносто девять нартов, но такой тяжелой ночи, как эта, у нее не было. Всех девяносто девять сыновей она воспитала, по обычаю, на стороне. Но этого, который должен был появиться на свет, она решила ни за что не отдавать на воспитание чужим.

Всю ночь ходила она взад и вперед: ей казалось, что непременно родится мальчик, и она придумывала имя для него. Наконец выбрала самое звонкое: Сасрыква!..

Начало светать. Прошло ненастье. Лучи солнца коснулись снежных вершин. И вот раздались возгласы женщин:

- Мальчик родился! Мальчик!

Верно, родился воистину необыкновенный мальчик. Огненно-красный, он пылал, точно огонь в очаге. Попробуй дотронься!

Одна из женщин поднесла ему грудь и тут же вскрикнула:

- Ой, обожглась!

То же случилось и со второй и с третьей. Нет, невозможно было притронуться к младенцу: не знали, как с ним и поступить! А ребенок, словно взрослый, смотрел вокруг ищущим взглядом, словно кого-то высматривал.

...Да, ребенок был горячий, как огонь. Поэтому немедля вызвали кузнеца Айнара. Тот не замедлил явиться - словно на крыльях прилетел.

Он долго разглядывал мальчика.

- Пусть разрастается, не кончаясь, род великих нартов! - произнес Айнар и своими огромными щипцами, которыми вытаскивал из горна раскаленное железо, приподнял мальчика за ногу и перенес в свою кузню.

А в кузне у него закипало расплавленное железо. В эту страшную солнцеподобную жидкость он и опустил мальчика.

Это случилось утром, а купался маленький нарт в расплавленном железе, словно в теплой воде, до полудня. И только в полдень Айнар-кузнец решил, что мальчик достаточно закалился в солнцеподобном железе, и вытащил его оттуда. Лишь правая нога ребенка, за которую ухватился Айнар-кузнец щипцами, навсегда осталась незакаленной.

Мальчик закричал:

- Я голоден, мама! Накорми меня!

И Айнар-кузнец напоил его солнцеподобным железом. А потом подал ребенку целую лопату солнцеподобных угольев. И ребенок съел их все до последнего.

- Хочу спать, мама, хочу спать! - закричал мальчик. Сатаней-Гуаша беспокойно ходила вокруг кузницы. Услыхав голос своего сына, заторопилась к нему и на руках понесла к себе. Несла и поражалась: совсем недавно он был горячее огня, а теперь стал теплым, как обыкновенный человек.

- Куда ты меня уложишь, мама? - вдруг спросил мальчик.

- Вот сейчас принесут твою колыбель, дитя мое, - сказала Сатаней-Гуаша и велела послать за колыбелью.

Но посланный вернулся ни с чем, едва переводя дух.

- О, золотоногая Сатаней-Гуаша! - воскликнул он. - Я не мог донести колыбель. Она слишком тяжела.

- Ах ты немощный! - сказала в гневе Сатаней-Гуаша. - Как ты смеешь меня обманывать! Неужели детская колыбель не под силу тебе?

И попросила сходить за колыбелью другого. Но и тот вернулся с пустыми руками.

- Неужели ты без костей, словно улитка? - поразилась Сатаней-Гуаша. - Неужели и ты детскую колыбель не смог донести?

- Оставь их, мама. Мне самому хочется поразмяться.

Это говорил маленький Сасрыква. Он был одет в черкеску, на ногах - шерстяные ноговицы, голова повязана башлыком.

- Как? Ты сам притащишь колыбель? - сказала в отчаянии Сатаней-Гуаша. - Что же скажут люди? Скажут они вот что: родился сын у нартов, а колыбели не оказалось для него. Твое ли дело таскать колыбель? Найдем человека для этого.

Однако Сасрыква был уже у ворот. Мать бросилась за ним.

Маленький - не выше травы - Сасрыква шел себе вперед. А мать, едва поспевая, бежала за ним.

Сасрыква нашел свою колыбель в кузне и вскарабкался на нее. Не успел он в ней растянуться, как колыбель сама стала качаться, усыпляя удивительного ребенка.

Так, рассказывают старики, родился нарт Сасрыква. О том, как он родился, сложили еще и песню.

Огнеподобный конь Бзоу

Только родился Сасрыква, как вернулись из похода его девяносто девять братьев. Они добывали славу и добыли ее. А по дороге домой убили много туров, серн и оленей.

Приближаясь к дому, братья затянули боевую походную песню, давая знать матери, что сыновья ее целы и невредимы.

- Какая радость! - воскликнула Сатаней-Гуаша. - Все целы, все здоровы! Пусть умру я за них!

И вот стала она у колыбели в раздумье: "Что скажут сыновья, когда увидят новорожденного? Что отвечу им, если спросят об отце ребенка? Но младенца невозможно скрыть! А раз так - пусть узнают о нем сегодня же".

И Сатаней-Гуаша вынесла колыбель и поставила ее в тени ветвистого ореха.

Въехали сыновья во двор, увидели свою мать, сверкающую без солнца и без луны.

Разом спешились нарты.

Разом ударили кнутами по земле. И удары эти отозвались громом в горах.

Нарты по старшинству вошли в дом. Расселись за столом по старшинству. Выпили за свою мать, превознося ее превыше гор. А тем временем им прислуживали младшие братья. Таков уж был застольный обычай у нартов. А разве иной у нас, у апсуа?

Вот трое молодых нартов вышли во двор. И что же они увидели? Под ореховым деревом, верхушка которого достигала неба, стояла диковинная колыбель; мало того, что была она выкована из железа, она к тому же сама качалась. В колыбели спал ребенок - богатырь с виду.

Один из нартов попробовал остановить колыбель, но отпрянул в сторону, точно его лягнул горячий жеребец. То же самое в точности повторилось и со вторым и с третьим нартом.

- Что же это такое?! - сказали молодые нарты. - Мы побеждали великанов, а тут не можем остановить качающуюся колыбель?

И втроем взялись за дело. Бились они, бились, но остановить колыбель так и не смогли. Утомленные, они тут же повалились от усталости.

А ребенок спал и рос. Он спал и рос. От него веяло богатырским здоровьем. Его ноги уже достигли края колыбели - и он проснулся. Потянулся, ухватился за перекладину колыбели и крикнул:

- Мама!

- Я здесь! - ответила Сатаней-Гуаша, не покидавшая стола, за которым пировали ее сыновья.

- Где мой конь, мама? Где мой конь? - кричал Сасрыква. Братья удивленно переглядывались. Наконец они поняли, в чем дело. Но никто не высказал ни единого слова вслух.

- В день твоего рождения появился на свет огнеподобный жеребенок - араш, - сказала Сатаней-Гуаша. - Сейчас ты увидишь его.

Она попросила тех, кто помогал ей по хозяйству, привести коня. Один из них побежал на задворки в конюшню и вскоре вернулся, держась за голову.

- Меня лягнул жеребенок, - простонал он.

- Ну и мужчина! - сказала Сатаней-Гуаша и попросила сбегать за конем другого.

Но и этого постигла неудача: его чуть не ошпарило паром, который шел из ноздрей жеребенка, словно дым из трубы.

- И ты не лучше твоего друга, - упрекнула его Сатаней-Гуаша. - Точно из воска!

Но тут вмешался Сасрыква, разгуливавший по двору. Он сказал так:

"Отчего ты волнуешься, мать? Не пойму! 
Я-то знаю, где Бзоу, пойду я к нему!"
Говорит Сатаней: "Я лишилась покоя,
Дай мне слово сказать, о дитя дорогое! 
Нас кругом засмеют, никогда не простят: 
Мол, как только родился на свет нартский брат, 
Для себя стал искать боевого коня, 
Ибо жадной его оказалась родня... 
Эй, пойдите туда, где прозрачные воды, 
Скакуна приведите нам нартской породы!" 
Верховые направились быстро в табун - 
И назад, и предстал пред Сасрыквою вскоре 
Под богатым седлом быстроногий скакун. 
"Чоу!" - крикнул Сасрыква с отвагой во взоре, 
И, подпрыгнув, проворно вскочил он в седло, 
Но ни шагу скакун, стал дышать тяжело, 
В землю ноги мгновенно вошли по колено. 
"Хайт! Соседи меня засмеют, несомненно: 
Мол, родившись едва, не прожив даже дня, 
Младший нарт загубил боевого коня!"

Так воскликнув, на землю сошел он с досадой. 
"Дорогое дитя мое, сердце порадуй, 
Если вправду решил ты коня отыскать, 
Так возьми ты уздечку, пусть все убедятся, 
Что обычные кони тебе не годятся, - 
Лишь единственный в мире Сасрыкве под стать! 
Позовешь - и услышишь ответное ржанье", - 
Так сказала ему Сатаней на прощанье.

Молвил мальчик: "Пойду к своему скакуну". 
Взял уздечку и на руку сразу повесил. 
Он пришел и в горах разбудил тишину. 
"Бзоу! - крикнул Сасрыква, беспечен и весел. - 
Что я слышу: не любишь ты, губишь людей? 
Не поверю, что конь мой - такой лиходей!.. "

Подошел к нему Бзоу, покорный, счастливый, 
И, заржав, прикоснулся к наезднику гривой. 
Обуздал его мальчик, повел скакуна. 
Сатаней его встретила, счастья полна. 
"На, возьми", - говорит, улыбаясь светло, 
И железное сыну вручает седло. 
Мальчуган оседлал скакуна боевого, 
А Гуаша сказала коню свое слово:
 
"Бзоу, Бзоу, до балки железной расти!" 
Бзоу начал расти, вширь и ввысь растянулся 
И со ржанием балки железной коснулся. 
"Будешь ты знаменит, будешь всюду в чести, 
Только сталью литою питайся отныне!" 
И дала ему сталь, и скакун молодой 
С хрустом, лязгом насытился сталью литой, 
И Сасрыква повел скакуна по долине.

Нарты сытно позавтракали поутру, 
Перед крепостью начали битву-игру. 
"Посмотрите, малыш ростом ниже травинки 
За уздечку ведет скакуна по тропинке!" 
"Чей ты сын, мальчуган? Из какой ты земли?" 
"Нарты, нарты мои, что за странные речи! 
Разве сразу меня вы признать не могли? 
Я - ваш брат, младший брат; с вами радуюсь встрече!"

"Эй, не важничай, мальчик, малыш-коротыш, 
Эй, не умничай: с нартами ты говоришь! 
Мы-то знаем прекрасно, каков младший брат: 
Самый младший из нартов - высок да усат!" 
"Все ж я младший ваш брат, хоть не славлюсь усами,
В том, что младший я нарт, убедитесь вы сами... 
Бзоу, милый мой конь, подожди меня здесь, 
Дело есть у меня: ненавижу я спесь!"

К нартской коновязи мальчуган подошел. 
Но какой из коней для Сасрыквы тяжел? 
Он схватил одного и подбросил, как мяч, 
И над домом коня полететь он заставил, 
И, кругом обежав, быстроног и горяч, 
Он коня подхватил и на место поставил. 
Одного за другим младший сын Сатаней 
Стал бросать девяносто и девять коней, 
Через крепость подбрасывал до облаков, 
Девяносто и девять проделал кругов, 
Девяносто и девять коней мощнотелых, 
Девяносто и девять подбрасывал раз, 
Девяносто и девять воителей смелых, 
Нартов, славных мужей, удивил и потряс. 
Бзоу в это мгновенье, у всех на виду, 
Так заржал, роя землю в волненье нежданном,
Будто с неба схватить он задумал звезду! 
Из ноздрей его пар поднимался туманом.

"Вы не верите мне? Что ж, готов я опять 
Удаль нарта свою показать, доказать. 
Не смотрите на то, что годами я молод!" - 
Так сказал и на Бзоу вскочил мальчуган. 
Вместо плети железный служил ему молот. 
Конь, как ястреб, взлетел, полетел сквозь туман, 
Конь, как ястреб, исчез: нет, не в поле исчез - 
Он исчез в неоглядном просторе небес.

Он хотел, чтоб настигла наездника смерть, 
Чтоб разбился малыш о небесную твердь, 
Но, как только Сасрыква достиг вышины, 
Переполз он под брюхо коня со спины. 
Бзоу вниз устремился, как бурный поток, 
Чтоб о землю разбился отважный седок, 
Но Сасрыква опять у него на спине, 
Над землей пролетает верхом на коне!

Конь задумал разбить седока о закат,
Но смотрите, каков нартский брат, младший брат:
Оказался Сасрыква на левом боку!
Конь задумал разбить седока о восход,
Но смотрите, как скачет Сасрыква вперед!
Оказался наездник на правом боку!
Бзоу вновь его к выси взметнул голубой,
Чтоб ударился он о нее головой, -
Поднял молот Сасрыква, пылая, как жар,
И по темени Бзоу нанес он удар.

Полетели от молота искры вокруг, 
Пред конем закружилась вселенная вдруг, 
А в глазах у коня - мрак тяжелый, густой, 
И скатился он с неба падучей звездой. 
Он слетел на Эльбрус, на вершину горы, 
Распластался и брюхом припал он к вершине. 
Раздвоился Эльбрус-великан с той поры, 
Седловина возникла - осталась поныне.

Стал на отдых Сасрыква на миг на горе, 
И ударил он молотом Бзоу, и снова 
Устремил он в полет скакуна молодого,
И скакун опустился на нартском дворе.
А Сасрыква сошел как ни в чем не бывало, 
Оказалось, пока прискакал с перевала, 
Вырос мальчик на локоть и целый вершок. 
Нарты смотрят - вот это прыжок так прыжок! 
Удивляются, шепчутся старшие братья,
 Вникнуть в дело хотят, - не хватает понятья.

"Где находишься ты, наша добрая мать? 
Кто пред нами? Скажи, мы не можем понять. 
Нет ошибки, - и в этом легко убедиться, - 
Нечто нартское в нем, и твоя в нем частица. 
Наш отец - дряхлый, слабый, незрячий старик. 
Целый век возле печи он греться привык. 
От него-то не мог этот мальчик родиться! 
Знаем - с матерью так говорить не годится, 
Но стыда пусть не ведает нартов семья. 
Ты прости, но скажи: кто он? Родом откуда? 
Чей же сын этот мальчик, не мальчик, а чудо?"

"О великие нарты, мои сыновья,
Ради вас умереть буду счастлива я!
Нарты, вам за него не придется стыдиться:
Мальчик - истинный нарт, вы могли убедиться!
Не уступит он вам, если вас не затмит.
Будет силой и доблестью он знаменит.
Вы достойным себя мальчугана сочтете.
Не из плоти людской, а из каменной плоти
Сотворенный, теперь он живет на земле.
Образ мальчика высечен был на скале,
Что стоит над речною кубанскою далью.
Он кормился из миски расплавленной сталью,
А потом поднесли ему жар горновой...
Этот мальчик, сыны мои, - нарт боевой!"

За что почитали нартов

Могучие витязи в давнишние дни, 
Великими нартами их нарекли в старину, 
Абхазами были они, 
Абхазов они населяли страну. 
Они были статны, стройны, 
Отважные, рослые эти сыны.
От матери были одной рождены.
Когда они, голову локтем своим подпирая,
Лежали на ложе простом,
То кошка могла бы большая,
Со вздыбленным, пышным хвостом,
Пройти меж рукою и станом свободно.
Так были они сложены благородно:
Тонки были в поясе, в бедрах крепки,
В плечах широки.
Увидев их, очи закрыл бы ты сразу, 
Невольно боясь, чтобы не было сглазу.

Воспитаны были Елхвызами эти сыны
Все, кроме Сасрыквы, из камня рожденного сына.
У честных Елхвызов и нартов все было едино:
И радость и горе делили друзья.
Такой была нартов семья:
Прекрасная мать Сатаней,
Родившая богатырей.
Сто братьев с единственной Гундой-сестрой,
Чья прелесть блистала зарей.
Был старшим воинственный Сит,
Был младшим Сасрыква, из камня рожденный, -
Его не страшили, молва говорит,
Свинец раскаленный, булат закаленный.

С открытой душой
За правду боролись отважные братья, 
Повсюду карая неправду и зло, 
Откуда б оно ни пришло, 
Без всякого лицеприятья. 
Не шли они в бой напоказ, 
Они воевали для славы, для чести, 
С обеих сторон охраняли Кавказ 
От злобы и мести.

Гора иль долина, полночная тьма или рань -
Не делали нарты различья.
Исполнены были величья,
И там они жили, где Бзыбь и Кубань
Текли, то светлы, то суровы.
У них были кони и овцы, быки и коровы,
И нартскою меткой отмечены были стада.
Врагов человечества нарты карали всегда,
Владык, притеснявших и грабивших бедных людей.

Противен был нартам злодей, 
Что алчно смотрел на богатство народа, 
И скот угонял, и терзал стариков и детей, - 
Была ненавистна им эта порода. 
Все знали, какая у нарта природа: 
Со злыми он злой, а с хорошим - хорош, 
Со взрослыми - взрослый, с младенцем - ребенок. 
Охотно ты с ним разговор поведешь, 
В беседе остер он и тонок.

Известно, что витязи нартской земли 
Любили свои табуны и стада, 
Что каждое стадо отдельно пасли, 
Что зорко животных они берегли, 
Чтоб не было им никакого вреда. 
Коней охранял, их броня и защита, 
Пастух Уахсит, сын отважного Сита. 
Мужи, не жалея труда, 
Особенно зорко следили за стадом овечьим, 
Чья шерсть одеяньем была человечьим. 
Мы скажем о Куне, о нарте совсем молодом - 
Следил он за мелким рогатым скотом. 
Быков охранял Кятаван, а коров - Атлагуца. 
Мы нартов других упомянем потом, 
Пусть мирно стада их пасутся!

У нартов, длиною с их каменный дом, 
Была из железа скамья. 
На это сиденье семья 
Садилась, довольная честным трудом, 
Всегда старшинство соблюдая: 
Сит - первый, Сасрыква - на самом конце, 
А солнце сияло на чистом крыльце. 
У нартов стояла витая 
Железная коновязь: к ней 
Привязывали богатырских коней - 
Сто веток - и сто скакунов.

У нартских сынов 
Стрела не летела впустую ни разу, 
Мишень подчинялась их зоркому глазу; 
Но младший, Сасрыква, в те давние дни 
Из лучников метких был самым умелым: 
Куда он приказывал стрелам,
Туда и летели они.

На голову матери птичье яйцо
Сасрыква, бывало, поставит,
Посмотрит он матери милой в лицо,
Стрелу поточнее направит
И вышибет это яйцо, не задев волоска.
Да, более меткого в мире не знали стрелка!
Охота доставила витязям славу,
Она им была не в забаву,
Не знали привычки они за собой
С пустыми руками вернуться домой,
Прельстить их нельзя было мелкою дичью:
Бывало, породу помилуют птичью,
И зайца, и даже лису,
Но зубров, оленей - большую добычу -
Всегда настигали в лесу!

Сестру свою Гунду, коль верить рассказам людей, 
Кормили охотники мозгом костей.

Вели с великанами нарты войну. 
Ужасное бедствие ту постигало страну, 
В которую, быстрой добившись победы, 
Врывались враги-людоеды. 
Они отбирали добро и стада 
И жен и детей угоняли всегда, 
В рабов превращали свободных людей 
И ели, как лакомство, мясо детей.

Но храбрые нарты, с отвагой нагрянув, 
Громили убийц-великанов, 
Преграду при этом сломав не одну, 
Несли они гибель злодейскому роду! 
Рабам, что в живых оставались в плену, 
Они возвращали покой и свободу, 
Они возвращали родную страну. 
Наверно, за это с почтеньем и лаской 
О нартах в стране вспоминают абхазской.

Как появились у нартов песни и свирель

Хотите вы знать, как у нартов возникла свирель 
И песнь, о которой не знали досель?
 
У нартов был брат Кятаван.
Охотником был он отважным и метким стрелком.
Долины прошел он пешком,
И брал он легко, быстроногий,
Вершин высочайших отроги.
Был многим охотник знаком,
Но слава его лишь тогда загремела,
Тогда лишь высокий обрел он удел,
Когда он впервые запел.
Вот так началось это дело.

Случилось, что нарт Кятаван
Пошел на охоту в погожий денек,
Сказал, что вернется в назначенный срок,
Стреляя, забрел он в глухие края,
Где дичи была благодать,
Но в ногу ужалила нарта змея,
Он стал умирать.
С трудом до реки он дополз, чуть живой,
Он к дереву жаркой прильнул головой.
Дрожа, обжигая кору,
Пылая в недужном жару,
Услышал он - голос звенит за листвой:

"Скажи, Кятаван, что с тобой?
Ты лучшим из нартов считался всегда,
Ужели теперь ты погибнешь бесславно?
Взгляни-ка сюда:
Огромные бревна уносит вода,
Тебя же поднимет подавно!
Садись на бревно, для воды не тяжел,
Домой поплыви ты дорогой речною".

Тот голос в сознание нарта привел:
"Да что это вправду со мною?
Пора мне вернуться давно!"
И в реку свалил он бревно.
И сам на бревне он уселся с ружьем за спиною,
А рядом сложил он убитую дичь.
Звенел в его сердце таинственный клич,
И вот на бревне по реке
Поплыл он, поплыл понемногу,
Все время во влажном держа холодке
Распухшую ногу.

Почуяли братья тревогу, 
Стоят и глядят: не покажется ль брат? 
В назначенный срок не пришел он назад! 
Один из них вышел тогда на дорогу, 
А нарт Кятаван по реке на бревне 
Уже приближался к родной стороне.

Боясь, что, теченьем влекомо,
Бревно уплывет мимо дома,
На помощь позвал он, от боли совсем ослабев,
И голос протяжный звучал, как напев:
"Уа, рарира, райда, раша!"

Услышала крик Сатаней:
"Эй, кто-то плывет,
Да это же брат вас на помощь зовет,
О дети, спасите его поскорей!"

Тут нарты к реке побежали стремглав. 
Бревно повернулось, лежало уже на мели. 
"Скажи, Кятаван, что с тобой?" - закричав, 
Пошли и на берег пловца понесли. 
Увидели: весь он распух. 
"Скажи, Кятаван, что с тобою?" 
"Пришла моя смерть, я ужален змеею, 
И гаснет мой дух".

Домой понесли они брата в печали, 
Потом человека послали 
За мудрой седой Аиргав: 
Старуха людей исцелила немало, 
Она от болезни любой врачевала. 
Недуг Кятавана узнав, 
Старуха присела к больному 
И свой заговор повела по-чужому.

Страдал Кятаван. От недуга совсем ослабел он. 
Слова повторял он, которые пел он, 
Когда его вниз уносила вода: 
"Уа, рарира, райда, раша!" 
Вполголоса братья ему подпевали тогда, 
Они полагали,
Что песня от боли спасет, от вреда, 
От горькой печали,
И вторили брату, желая развеять болезнь: 
"Уа, рарира, райда, раша!"

С тех пор среди нартов рожденная песнь
В народе жива.
Поэтому нет у абхаза
Ни песни, ни сказа,
В которых не слышатся эти слова:
"Уа, рарира, райда, раша!"

Узнайте о том, как тростник-ачарпын 
Стал музыкой нартских вершин и долин.

В горах Кятаван находился со стадом.
Жарой истомленный дневной,
На камне прилег он с овечками рядом,
Сморил его зной.
Когда погрузился он в дрему,
Во сне головою поник,
Рассыпались овцы по лугу большому,
Ломая тростник:
То был ачарпын, только здесь он и рос! 
Тут кто-то над спящим слова произнес:

"Эгей, Кятаван, что с тобой, нартский брат?
Заснул, головою не вертишь,
Не жди ты, пока твои овцы съедят
Все то, чем себя обессмертишь!"

Вскочил Кятаван, посмотрел на овец: 
Ломают, едят ачарпын. 
Все заросли съедены были вконец, 
Остался лишь корень один.

Вбежал он в средину, овец разгоняя, 
Он срезал тот корень пастушьим ножом 
И долго стоял, озираясь кругом, 
Что дальше с ним делать, не зная. 
Внезапно схватил этот корень баран, 
Но дернул рукой Кятаван, 
Чтоб корень барану тому не достался. 
На корне зубов отпечаток остался, 
Когда он сломался,
И сдавленным верхний конец оказался.
 
Подул в этот полый тростник ветерок -
Пройти не сумел он, хотя и пытался,
Но чудпые звуки оттуда извлек:
Пленительный голос раздался.
Был нарт Кятаван поражен.
Ножом понадрезав с обеих сторон,
Он дупул в ту дудку, что стала свирелью;

Пастух заиграл в первый раз,
И песня его разлилась по ущелью.

С тех пор на свирели играет абхаз,
И песня о нартах великих звучит величаво,
И в мире бессмертна их слава.

Гунда Прекрасная

У ста братьев нартов была одна-единственная сестра. Звали ее Гунда, а за красоту несравненную прозвали Прекрасной. Говорили, что она похожа на богиню. Во всяком случае, в крови Гунды, несомненно, таилась божественная сила.

Нарты горячо любили сестру свою, воспитывали с большим тщанием, берегли и холили. Жила она в хрустальной башне. Ноги ее никогда не касались земли. Все, что бы ни пожелала Гунда, подавалось ей прямо в руки - и без промедления.

Братья кормили сестру только костным мозгом дичи. Тело девушки было подобно свежему сыру - белым и нежным. Кожа отсвечивала, точно зеркало. Не может описать Гунду язык человеческий. Молодые люди севера и юга, прослышав о красоте сестры нартов, домогались руки Гунды, бились друг с другом и погибали.

- Излишняя красота очень вредна, - решила Гунда Прекрасная и перестала следить за собой, чтобы меньше отличаться от остальных женщин. Переоделась она в простое, залатанное платье, разлохматила свои золотые волосы.

- Что с тобою? - удивились братья. - Ты хочешь опозорить нас? Приведи же себя в порядок.

Гунда отвечала так:

- Пожалуй, лучше будет, если покажусь я людям неряхой. Боюсь, что красота моя доставит вам много неприятностей. Не хочу навлекать беду.

- Кто посмеет тронуть тебя? - вскричали братья и стали просить ее снова стать прежней, Прекрасной Гундой.

Братья отправились на охоту, а пока они охотились на туров и оленей, Гунда нарядилась в лучшие одежды, причесалась и умылась молоком. И встретила братьев сияющая.

- Я исполнила вашу просьбу, - сказала Гунда братьям, - но смотрите, как бы вам не пришлось пожалеть об этом.

Не обратили нарты внимания на эти слова. А Гунда намекала на невесток, ненавидевших ее за красоту и всеобщее почитание. И когда однажды братья уехали на охоту, жены их наготовили разных кушаний. Зажарили молоденьких курочек и индюшек, цесарок и уток, мясо серны и медвежье мясо, отварили телячьи лопатки, а из свежего сыра и муки сварили айладж - тягучую мамалыгу, неописуемо вкусную. И тогда средняя из жен поднялась в хрустальную башню и обратилась к Гунде с такими словами:

- Гунда Прекрасная, мы знаем - братья запрещают тебе ступать на землю. Но мы очень хотели бы пообедать с тобой. Если бы явилась ты к нам, то нам показалось бы, что мы владеем целым светом.

Гунда колебалась. Она боялась оставить хрустальную башню и тем самым нарушить запрет братьев. Но ей очень хотелось походить по земле. И она согласилась. Сошла Гунда с башни. Заняла место среди невесток.

Разбежались у Гунды глаза: что есть? С чего начинать? Она ведь ничего, кроме костного мозга дичи, не ела!

А самая старшая из невесток подносит Гунде кусочек айладжа и говорит медовым голоском:

- Золотая ты наша Гунда! Съешь этот кусочек из моих рук. Ну, доставь мне удовольствие и радость.

А сама подмигивает заговорщицам. И те подмигивают ей. И ждут, что будет, ибо в кусок айладжа старая ведьма положила свое кольцо.

Не подозревая худого, Гунда Прекрасная проглотила кусок айладжа, а вместе с ним и кольцо. И вдруг поперхнулась. Закашлялась. Посинела... Не успела даже крикнуть.

Бездыханную Гунду унесли невестки в лес и бросили в глубокую волчью яму. Казалось, погибла Гунда Прекрасная.

Но нет!

Скажите мне, остается ли в мире какое-либо преступление безнаказанным? Рано или поздно любая подлость раскрывается и правда торжествует. Так случилось и здесь.

Некий охотник по имени Алхуз бродил по лесу вместе со своими друзьями. Они-то и нашли Гунду и доставили в свое село.

Гунда не приходила в себя, и никакими стараниями Алхуз и его друзья не могли вернуть ей жизнь. Алхуз приподнял девушку за плечи и посмотрел в ее тусклые глаза. Он горестно вздохнул и уронил Гунду на подушки. И - о, чудо! - Гунда Прекрасная закашлялась, изо рта ее выпало золотое кольцо и покатилось по полу...

Что рассказывать дальше?

Гунда снова встретилась с братьями.

Ты спросишь, что сделали нарты со своими жестокими женами? Как ни пыталась Гунда скрыть от братьев происшедшее, они все-таки узнали всю правду.

Нельзя подымать на женщину руку, но выгнать негодную следует.

Так нарты и поступили.

А Гунда Прекрасная не пожелала больше оставаться в хрустальной башне, и от этого не стала она менее прекрасной.

Сасрыква сбивает звезду

Однажды девяносто девять братьев собрались в поход. Все было готово: оружие проверено, обувь цела, лепешки медовые - в переметных сумках. Коней своих нарты выкупали в Кубине, оседлали их. Братья попили, поели. И Сатаней-Гуаша сказала им:

- Счастливого пути, дети мои!

Разом поднялись братья со своих мест. Каждый из них держал в руке кнут. Садились на коней по старшинству.

Ударил кнутом нарт Сит, и показалось всем, будто гром ударил. Стрелою вылетел из ворот нарт Сит. А за ним понеслись его братья.

Опустел двор. Только нарт Сасрыква остался со своей матерью.

Он печален.

Легонько держит повод своего огнеподобного коня Бзоу. Печален нарт Сасрыква, ибо никто не пригласил его в поход.

Проснулись нарты поутру, шум, хохот во дворе. 
Со всеми братьями и он проснулся на заре. 
Коня почистил, оседлал, стоял, исполнен сил, 
Но брата младшего к столу никто не пригласил. 
Вот каждый в руки плеть берет, он тоже плеть берет - 
Никто ему не предложил отправиться в поход. 
Помчались нарты с удальством и песней боевой, 
Для них Сасрыква, младший брат, - как будто не живой! 
Как буря, братья понеслись - победа впереди, 
А он как вкопанный стоит, и руки на груди. 
Зачем оставили его? Чтоб он стерег телят? 
Чтоб на дворе пугал ворон Сасрыква, младший брат? 

Заплакал нарт Сасрыква. Поплелся к матери.

- О мать, - проговорил он.

- Здесь я, сын мой, что тебе?

- О мать, братья мои отправились в поход, и никто не пригласил меня. В чем причина?

- О свет моих очей! Разве старшие должны приглашать младшего? Следуй за ними.

Сасрыква не долго раздумывал - вскочил на верного Бзоу и в мгновение ока исчез за воротами.

Быстро нагнал он своих братьев и, не смея опережать старших, поехал сзади.

- Кто ты? Куда путь держишь? - спросили его.

- Как кто? Я брат ваш! - воскликнул Сасрыква.

- Не знали, - с усмешкой произнес Гутсакья.

- Ты не от нашего отца рожден, - сказал Сит.

- И еще лезешь к нам в братья? - сказал нарт Гутсакья. Что делать? Сасрыква вернулся домой точно побитый.

- Что случилось? - с тревогой обратилась к нему Сатаней-Гуаша.

- Ничего, - ответил Сасрыква, - я позабыл лепешки. Накорми-ка меня. И если это возможно - приготовь мой любимый айладж.

Сатаней-Гуаша живо просеяла муку, взяла свежего сыру и приготовила айладж. Она подала сыну кушанье, исходившее паром.

- Садись и поешь вместе со мной, - попросил Сасрыква. Сатаней-Гуаша положила перед собой горячий айладж. Она коснулась горячего айладжа пальцем. Но тут Сасрыква схватил ее руку и воткнул палец глубоко в горячий-прегорячий айладж. Мать вскрикнула.

- Пока ты не объяснишь, кто я, - сказал Сасрыква, - не выпущу твоей руки.

- Ты - мой сын, - сказала Сатаней-Гуаша, с трудом преодолевая боль. - И ты лучше всех.

- Я не спрашиваю, лучше я или хуже, - сказал пылающий гневом Сасрыква. - Кто мой отец? И почему братья мои смеются надо мной?

Сатаней-Гуаша не растерялась. Она сказала твердым голосом:

- Пусть твои братья, которые пренебрегают тобой, вечно нуждаются в твоей помощи... А ты, мой сын, - часть скалы. В тебе чудодейственная сила. Пусть лучше расскажет об этом кузнец Айнар.

Сасрыква выбежал во двор, сел на коня и помчался вслед за своими братьями.

Сатаней-Гуаша подняла к небу глаза и молитвенно проговорила:

- Пусть вас, братья Сасрыквы, обидевшие сына моего, настигнет невиданный дождь - страшнее любого града, и ветер пусть дует в глаза - страшнее любого ветра, и пусть жизнь ваша зависит от сына моего Сасрыквы.

Между тем огнеподобный Бзоу летит вперед, и все ему нипочем - ни дождь, ни град, ни ветер, ни встречные реки. Он несется по долинам и горам, точно быстроногая серна.

Двое суток ехал Сасрыква, ехал в горы, все в горы. И вот усилился дождь. И повалил снег. И ветер подул, да такой, что казалось, горы обратятся в прах. А когда прояснилось - Сасрыква увидел своих братьев. Они жались друг к другу так тесно, что можно было набросить на них одну шапку. Бороды их обросли сосульками, и сосульки касались земли. Они погибали от холода.

- Что с вами? - спросил Сасрыква братьев.

Они очнулись словно ото сна и заговорили все разом:

- Сасрыква, брат наш! Мы умираем! Мы замерзаем! Спаси нас!

- Я с вами! - сказал Сасрыква. - Не бойтесь: я здесь!

И подумал: "Что же делать? Где раздобыть огонь на этой голой земле?"

Над ним раскинулось широкое небо, и было оно усыпано звездами. Они горели так ярко! "Их спасет только звезда!" - сказал про себя Сасрыква. Он натянул тетиву лука, прицелился в самую яркую из звезд и выпустил стрелу. И сбил Сасрыква яркую, самую яркую звезду! Она упала на землю, излучая тепло и свет. Насквозь промерзшие нарты собрались в кружок и стали греться. Но как ни была ярка и тепла эта звезда, согреть нартов она не могла. Их мог обогреть только земной огонь!

Сасрыква сел на коня и въехал на гребень горы. Видит - вьется дым. И он поехал на этот дым, решив, что там, где есть дым, есть и огонь. Но не так-то просто оказалось до огня добраться. Пришлось Сасрыкве переплывать бурные реки и проходить глубокие овраги, прежде чем ощутил он тепло огромного костра, в котором сгорали даже камни.

Однако путь к костру преграждал великан, свернувшийся так, что колени его касались подбородка. Великан спал, и Сасрыква не смог разбудить его.

Тогда обратился нарт к своему коню с такими словами:

- Будь шустрым, как белка, а я стану легким, как пух!

И нарт разогнал коня своего Бзоу и влетел в правое ухо великана, а через левое вылетел. Набрал Сасрыква угольев и уже хотел было прежним путем возвратиться назад.

Но, по несчастью, обронил пылающий уголек, и лохматое великанье ухо загорелось. Чудовище проснулось, и Сасрыква вместе со своим конем очутился у него на ладони.

- Эй, ничтожный апсуа! - вскричал великан. - Как попал ты ко мне? И как тебя звать?

Сасрыква ответил:

- Я всего-навсего слуга нарта Сасрыквы.

- Ах, вот оно что! Скажи, ничтожный апсуа, а правда ли, что живет на свете Сасрыква, совершающий удивительные подвиги?

- Да, живет, - ответил Сасрыква, а сам с беспокойством думал о своих братьях. "Как бы отделаться от этого великана?" - размышлял он.

- Расскажи-ка мне о его подвигах, - сказал великан, тараща огромные глаза на нарта.

- Долго рассказывать, - сказал Сасрыква.

- Ничего, что долго, рассказывай...

- Ну что ж, - начал Сасрыква, - расскажу, только не вздумай следовать его примеру.

- Это почему же?

- Потому что не всякий это сможет... Вот, скажем, поднял однажды Сасрыква валун величиной с дом, поставил его на скалу, а сам стал под скалой. Он приказал мне сдвинуть с места валун, который едва держался на самом краю утеса. И что бы ты думал? Валун разбился о голову Сасрыквы! Только не вздумай повторить его подвиг!

Однако великан только рукой махнул и через мгновение уже тащил на гору преогромный валун. Рядом с валуном поставил ничтожного апсуа - слугу Сасрыквы и попросил помочь совершить подвиг. Сасрыква столкнул валун, и полетел валун с превеликим грохотом. Ударился о голову великана и тут же рассыпался, точно был слеплен из сухого песка.

Огорчился Сасрыква, но что поделаешь - силен великан!

- На что же еще способен твой Сасрыква? - взревел великан.

Нарт сказал:

- Этот Сасрыква собрал однажды куски железа, сварил их в котле и выпил, точно молоко. Ему понравилось расплавленное железо.

Великан приступил к делу: живо расплавил в котле куски железа и выпил.

- Да, - проговорил он, - знает твой Сасрыква толк в еде - очень приятно пить железо.

Огорчился Сасрыква, но что делать - силен великан!

- Ну, расскажи еще что-нибудь о Сасрыкве, - просит великан.

- Сасрыква, - говорит нарт, - очень любит в морозный день окунуться в реку и стоять в ней неделю, а порой и больше. Войдет в воду и ждет, пока она не замерзнет, а потом ломает лед и выходит на берег цел-невредим.

- Так вот оно что! - говорит великан. - Сумел Сасрыква - сумею и я!

В это самое время Сатаней-Буаша чудом узнает о тяжелом положении, в которое попал ее любимый сын. И произносит такое заклинание:

- Ударьте, морозы, посильнее, чтобы накрепко замерз великан в воде!

И в самом деле ударили морозы. Замерзли горные реки. Вот тут и пришлось великану испытать свою силу.

Залез он в воду, и она замерзла вокруг него. Но великан легко изломал лед. Тогда Сасрыква раздобыл стог сена, разбросал сено по льду, и сделался лед во много раз прочнее.

Стоит великан во льду - одна голова торчит над гладкой ледяной поверхностью. А когда захотел он выбраться, то уже не смог. Пытался было изломать лед, но все напрасно. Пытался было уговорить Сасрыкву, чтобы тот помог ему, но все напрасно. Видит великан - грозит ему погибель.

- Эх, проклятый, - говорит великан нарту, - наверное, ты и есть Сасрыква, ибо обхитрил меня, вокруг пальца обвел.

- Ты угадал, - ответил Сасрыква и обнажил шашку, чтобы отрубить голову ловко пойманному чудовищу.

- Эй, Сасрыква! - кричит великан. - Нет, ты не сумеешь отрубить мне голову. Но раз ты такой молодец, одарю я тебя перед смертью. Слушай меня: шашка твоя погнется, точно соломинка. Возьми лучше мою, если только сумеешь вытащить ее из ножен. Вытащи ее и толкни по гладкой поверхности льда так, чтобы она ударилась о мою шею и перерезала толстую жилу. Жила эта чудодейственная. Сделай из нее пояс для прекраснейшей и умнейшей из женщин - Сатаней-Буаши и для себя - непревзойденного героя. И вы станете бессмертными.

Что долго раздумывать! "Попытка не пытка", - сказал себе Сасрыква и послушался великана. В самом деле, отрубив голову, нарт обнаружил на шее толстую жилу. Вырезал он эту жилу. Но не был бы Сасрыква нартом, если бы полностью доверился чудовищу.

Сасрыква набросил жилу на высокую липу, стоявшую неподалеку, и она свалилась, точно подрубленная. Коварный замысел великана раскрылся!

Расправившись с великаном, нарт поднял горящую головешку и на верном коне Бзоу прискакал к братьям.

Звезда, согревавшая нартов, понемногу гасла, теряла свое тепло.

- Не падайте духом, братья мои! - крикнул Сасрыква. - Вот я привез вам огонь земной взамен огня небесного.

- Огонь-то есть, - уныло сказали братья, - а где же хворосту взять, вокруг все голо.

Сасрыква сказал:

- Выньте газыри свои, расщепите их - и разгорится костер! Братья послушались Сасрыкву. И запылал костер, а вскоре в котлах уже варилось мясо серны и оленей, убитых Сасрыквой.

Напились нарты мясного отвара и досыта наелись мяса. Ну можно ли было после всего этого не уважать Сасрыкву, если даже у него и другой отец?

Несравненная невестка нартов

Сказания о нартах. Худ. А. Белюкин.

Неприступна была вершина, на которой жили братья из племени аиргь. Еще неприступней был их дворец, воздвигнутый из птичьих костей на этой вершине.

Один лишь ветер долетал до стен дворца, ветер да солнечные лучи и тучи небесные. В ненастные дни дворец казался серой тучей среди серых туч. А в безоблачный день он голубел на голубом небе, и трудно было глазу различить его голубизну.

В этом-то дворце и жила красавица, сестра семи братьев аиргь. Невозможно описать лицо ее, сверкавшее, точно месяц, ее походку, напоминавшую бег лани, и стан ее - стан молодой серны. Первородная красота ее казалась вечной.

Добрая слава о сестре братьев аиргь разнеслась во все стороны света. И не удивительно, что в один прекрасный день, оседлав своих коней, направились ко дворцу братьев аиргь нарт Сасрыква и герой Нарджхоу.

Ехали витязи разными путями. Но мысли их были сходными. И не мудрено, что сошлись их дороги.

Разве надо было объяснять им, куда и зачем едет каждый из них? Куда же могут стремиться молодые и сильные, как не к сестре братьев аиргь?

Встретившись, они обнажили шашки. Они обнажили их ради предосторожности. Узнав друг друга, они протянули руки в знак дружбы и отправились дальше, к цели своего путешествия.

Доподлинно неизвестно, сколько дней и ночей ехали витязи. Известно одно: прибыли они к подножию высокой и желтой скалы. Отсюда приметили они яркий луч на вершине горы, которая высилась совсем рядом. И они догадались, что находятся неподалеку от дворца семи братьев аиргь и что это она, сестра их, излучает свет своего мизинца, приветствуя братьев, возвращающихся с добычей, приветствуя их и освещая им путь.

В то время как витязи стояли у подножия скалы и любовались ярким лучом, исходящим из дворца, братья аиргь въезжали во двор с победной песней и богатой добычей.

- Прекрасное время! - воскликнул нарт Сасрыква. - Братья дома, и мы можем потолковать с ними.

- Что верно, то верно, - согласился Нарджхоу, - однако добраться до них не так просто...

Оба витязя разглядывали следы копыт на желтой скале. Все следы вели вверх, и ни один из них не показывал дорогу вниз. Стало быть, никто из тех, кто поднимался на скалу, никогда не возвращался обратно. У иных душа могла бы уйти в пятки от черных мыслей, но не у героя Нарджхоу и не у нарта Сасрыквы!

- Поднимайся первым ты, - сказал Сасрыква, - ты старше меня.

- Прошу тебя, - сказал учтивый Нарджхоу, - ведь ты - герой, слава о котором идет по всей земле.

Сасрыква сказал:

- Ты больше совершил славных дел, чем я. Тебе и подниматься первому.

Не говоря более ни слова, Нарджхоу огрел плетью коня и взмыл вверх по скале. Из-под огнеподобного коня вылетали желтые камни, и поднимались они до самых небес и со свистом, подобно ярким звездам, падали на землю.

Вот достиг Нарджхоу выступа скалы, а впереди еще полдороги. И вдруг оступился огнеподобный конь! Вот он пятится задом...

- Погиб, Нарджхоу, погиб! - восклицает Сасрыква, и сердце его тревожно сжимается.

Но не таков был Нарджхоу, чтобы погибнуть! Он сумел удержать коня и повести его вперед. И вот вцепился конь копытами, словно орел когтями, в желтую скалу, пошли в ход даже зубы. И вот кажется, что недалеко уже до вершины. Но нет! Снова срывается конь...

Еще одна попытка не удалась. И Нарджхоу повернул назад.

- Что ж, Сасрыква, - сказал он, - как видно, не суждено мне взобраться на скалу, и не суждено мне жениться на сестре братьев аиргь. Желаю тебе счастья!

Сасрыква подоткнул полы своей черкески, чтобы не развева-

лись и не мешали быстрому взлету, повязал за спиной концы башлыка и взбодрил зычным криком своего чудесного Бзоу...

Вот уже искры сыплются со скалы, подобно звездопаду. Словно куница в ствол дерева, впивается несравненный Бзоу в желтую скалу. И, словно куница - быстро-быстро, - возносится на вершину смелый Бзоу. И зубы идут в ход: он хватает ими малейший выступ скалы. Даже хвост приходит ему на помощь: он рассекает воздух, помогая взбираться.

И вот на вершине скалы нарт Сасрыква!

Здесь ровная, зеленая полянка. На ней растут горные цветы - яркие и пахучие. Но костей человечьих больше, чем цветов! Откуда они?

И вдруг к усталому нарту подходит незнакомый старик.

- Привет тебе, бесстрашный нарт! - говорит старик. - Я знаю, по какому важному делу ты приехал. Не падай духом, глядя на эти кости. Это останки неудачливых молодцов. Но выслушай меня, и будет тебе благо.

Сасрыква поблагодарил старика за добрые слова и выслушал его внимательно. И вот что сказал старик:

- У девушки, к которой ты стремишься, семеро братьев, и все они злые и могучие. Они берегут ее пуще глаз своих. Погляди, сколько отважных пало в поединках! Здесь слабым спуску не дают! Но ведь и сильный, одержавший верх над братьями, не может сказать, что завладел девушкой. Ибо и сильный должен ей понравиться. Вот почему мой сын, прошедший через все испытания, сидит во дворце уже много лет, ибо не понравился он ей. А он, мой сын, поклялся своими глазами увидеть жениха, полюбившегося сестре братьев аиргь. Сидит мой сын, и играет он песни на апхярце. Если играет он грустные песни, - стало быть, она спит. Вот тогда-то и надо идти к ней в комнату и пальцем тронуть ее косу. Она проснется и скажет: "Почему ты разбудил меня? Я только что видела во сне того, кто нравится мне!" Если скажет она именно так, то ты, наверное, догадаешься, что ответить. И она будет твоей, и ты увезешь ее отсюда, а сын мой вернется ко мне, и я буду счастлив. Но имей в виду: если погонится мой сын за тобой - не убивай его. А убей коня его. Запомни это - и будет тебе благо.

Сасрыква поклонился старику, сказал ему: "Большое спасибо", - и поехал ко дворцу.

Главные ворота были открыты настежь. Во дворе - ни души. Привязал Сасрыква коня к коновязи и поднялся по ступенькам на седьмой ярус дома.

На костяном балконе седьмого яруса сидел юноша и играл на апхярце. Он едва касался струн своим смычком и тихо напевал печальную песню:

Она не стареет и не молодеет, 
Ахахаира гушадза. 
Но кто ее любящим сердцем владеет? 
Ахахаира гушадза. 

Кого же во сне она видит глубоком? 
Ахахаира гушадза. 
Могу ль с отважным сойтись ненароком, 
Ахахаира гушадза? 

Когда наши кони примчатся друг к другу, 
Ахахаира гушадза? 
Когда же ударится меч о кольчугу, 
Ахахаира гушадза? 

Когда к мертвецам он отправится в гости, 
Ахахаира гушадза? 
Чтоб тлели со всеми и череп и кости, 
Ахахаира гушадза? 

Она не стареет, не ведает тягот, 
Ахахаира гушадза, 
А я, горемыка, состарился на год, 
Ахахаира гушадза! 

Послушал Сасрыква песню и пошел дальше. Отворил дверь в спальню - и застыл, ослепленный красотою спящей девушки. Девушка излучала чудесный свет - свет красоты несравненной, его излучали белая кожа и черные волосы ее.

Нарт осторожно, очень осторожно подошел к спящей и тронул ее за длинную косу.

Девушка проснулась.

- Зачем помешал ты мне! - сказала она с укором. - Я только что видела во сне героя Сасрыкву.

Нарт ответил:

- А теперь он здесь, перед тобой. И все это наяву! Девушка не смутилась.

- Ну что ж, - сказала она, - я - твоя. Однако сын старика, играющий на апхярце, скорее умрет, нежели выпустит меня отсюда.

- Это уж моя забота, - сказал нарт.

- Если мы и вырвемся из его плена, нас где-нибудь подстерегут мои братья.

- И тогда найдется выход!

- Если ты решил, - сказала красавица, - садись на своего коня, подскочи к окну моему и - забирай меня!

Сасрыква послушался ее. А сын старика все сидел и все напевал свое:

Взлети на скалу - ничего не добудешь, 
Ахахаира гушадза! 
Красавицу спящую ты не разбудишь, 
Ахахаира гушадза! 

Не скажешь ты ей даже слово привета, 
Ахахаира гушадза, 
Напрасно пришел - и уйдешь без ответа, 
Ахахаира гушадза! 

Зато к черепам на дороге суровой, 
Ахахаира гушадза, 
Прибавится новый, прибавится новый, 
Ахахаира гушадза! 

Эти колкие слова были нестерпимы для нарта, но взял он себя в руки и незаметно прошел мимо поющего.

Нарт спустился во двор, сел на коня своего Бзоу, пришпорил его и в мгновение ока подскочил кверху, к самому окну, у которого ждала его красавица.

Девушка вылетела, словно птица, на лету подхватил ее лихой нарт - и был таков!

Сын старика отбросил в сторону смычок и апхярцу и завопил не своим голосом:

- Сестру похитили вашу, братья аиргь! Сестру похитили! Слышите ли вы?

Как из-под земли выросли двое юношей на конях. Под одним - гнедой конь, а под другим - вороной. И сломя голову бросились догонять нарта-похитителя.

Как только огнеподобный Бзоу вырвался на простор, несравненная сестра братьев аиргь посоветовала нарту, чтобы он возвращался назад не той дорогой, по которой приехал во дворец.

- По другой? - удивился нарт. - Я появился здесь не как вор и удалюсь отсюда на виду у всех! Земля широка, и для настоящего мужчины везде отыщется дорога.

Бзоу не скачет, а почти летит над землей, летит по равнине, простирающейся за дворцом. А два молодца пуще ветра гонятся за ним.

Сасрыква торопит своего Бзоу, но как ни торопит, а проскочить через равнину не может. Не так уж велика, казалось бы, равнина, однако не кончается, словно без конца она, без края. Вдруг Сасрыква замечает, что скачет конь его мимо знакомых мест. Что за чудо! Хочется задержаться немного, обдумать положение, все взвесить. Но куда там! За ним, наступая на задние копыта Бзоу, мчатся с шашками наголо два брата аиргь. И нарт погоняет коня своего...

Братья заметно отстают, а вскоре от неимоверной усталости издыхают их кони...

Все это видел с высоты дворцового балкона сын старика, безнадежно влюбленный в сестру братьев аиргь. Не мешкая, оседлал он коня своего из породы нартских коней и помчался вослед нар-ту-похитителю. Сасрыква уже знал, кто за ним гонится и какой под ним конь.

- Мой верный Бзоу! - воскликнул он. - Опасность близка!

И только сейчас, только сейчас понял великий нарт, что мчится Бзоу не по прямой, а по кругу, на равнине. Поэтому-то нет конца-края этой равнине!

"Не к добру это", - подумал нарт.

Вот уже начал уставать огнеподобный Бзоу. Не так уж низко стелется он над землей. Вот нагоняет нарта беспощадный влюбленный!

И тут Сасрыква поступил так, как советовал ему старик: пустил стрелу в самое сердце коня, настигавшего их. Дрогнул конь, вздыбился и грохнулся наземь, подминая седока.

- Теперь ты можешь ехать по любой дороге, - сказала сестра братьев аиргь, облегченно вздыхая.

Сасрыква без особого труда отыскал следы копыт своего Бзоу и по желтой скале спустился вниз, где ждал его герой Нарджхоу. Он встретил нарта и его невесту с большим радушием, накормил их и напоил ключевой водой.

И отправились они втроем в обратный путь. Доехали до перекрестка, где герои повстречались впервые, и нарт Сасрыква сказал:

- Герой из героев Нарджхоу! Я знаю, как жаждал ты видеть хозяйкой своего дома эту красавицу. Верно, добыл ее я, по никто об этом не узнает. Бери ее!

На что только способны высокая честь и уважение к другу! А иначе разве мог бы высказать такие слова великий нарт?! Возможно ли отдать другому чудо-красавицу, добытую с таким трудом?!

Нет, - возразил герой Нарджхоу, - не смог я преодолеть желтую скалу. Девушка по праву и по справедливости твоя. Настоящий мужчина должен радоваться вашему счастью!

На что только способна высокая честь и уважение мужчины к мужчине! А иначе разве мог бы высказать такие слова герой Нарджхоу? А иначе мог бы отказаться он от такой красавицы?

Сестра братьев аиргь - несравненная красавица - могла по достоинству оценить благородство одного и другого.

Сасрыква упросил своего друга Нарджхоу сопроводить их до нартского села и погулять на свадьбе. С удовольствием принял это приглашение герой Нарджхоу.

Ехали все трое, встречные узнавали Сасрыкву и приветствовали его и невесту.

Вперед, к нартам, был послан гонец, и нарты ждали своего брата с невестой. Они держали совет, как быть, ибо не положено справлять свадьбу незаконнорожденному брату. После долгих споров, ссылаясь на то, что неудобно, дескать, перед людьми, решили нарты встретить брата с почетом и сыграть свадьбу.

Семь дней и семь ночей продолжался пир. Семь дней и семь ночей пелись песни и танцевались танцы. На самом почетном месте восседал герой Нарджхоу.

Вместе с другими прислуживала за столом красавица Гунда, сестра нартов. Она то появлялась среди гостей, то уходила к кипящим в стороне котлам. Нарджхоу приметил ее, а приметив, влюбился, да еще как - без памяти.

Именно здесь, на пиру, увидел впервые красавицу Гунду герой из героев Нарджхоу.