КНИГА ВТОРАЯ. АЙОДХЬЯ

[ДОБРОДЕТЕЛИ РАМЫ] (Часть 1)

 С Шатругхной к царю Ашвапати, любимому дяде, 
 Отправился Бхарата в гости, учтивости ради. 

 И были царем Ашвапати обласканы оба, 
 Как будто обоих носила Кайкейи утроба. 

 Но помнили братья, покинув родные пределы, 
 О том, что в Айодхье остался отец престарелый. 

 Шатругхна да Бхарата были средь поросли юной, 
 Как Индра великий с властителем неба, Варуной. 

 Айодхьи правитель, чье было безмерно сиянье, 
 Царевичей двух вспоминал на большом расстоянье. 

 Своих сыновей он считал наилучшими в мире: 
 Четыре руки от отцовского тела. Четыре! 

 Но Рама прекрасный, что Брахме под стать, миродержцу, 
 Дороже других оказался отцовскому сердцу. 

 Он был, - в человеческом облике - Вишну предвечный, - 
 Испрошен богами, чтоб Равана бесчеловечный 

 Нашел свою гибель и кончилось в мире злодейство. 
 Возвысилась мать, что пополнила Рамой семейство, 

 Как дивная Адити, бога родив, Громовержца. 
 Лица красотой небывалой, величием сердца, 

 И доблестью славился Рама, и нравом безгневным. 
 Царевич отца превзошел совершенством душевным. 

 Всегда жизнерадостен, ласков, приветлив сугубо, 
 С обидчиком он обходился достойно, не грубо. 

 На доброе памятлив, а на худое забывчив, 
 Услугу ценил и всегда был душою отзывчив. 

 Мгновенно забудет он зло, а добра отпечаток 
 В душе сохранит, хоть бы жизней он прожил десяток! 

 Он общества мудрых искал, к разговорам досужим 
 Любви не питал и владел, как мужчина, оружьем. 

 Себе в собеседники он избирал престарелых, 
 Приверженных благу, в житейских делах наторелых. 

 Он был златоуст: красноречье не есть краснобайство! 
 Отвагой своей не кичился, чуждался зазнайства. 

 Он милостив к подданным был и доступен для бедных, 
 Притом - правдолюб и законов знаток заповедных. 

 Священной считал он семейную преданность близким, 
 К забавам дурным не привержен и к женщинам низким. 

 Он стройно умел рассуждать, не терпел суесловья. 
 Вдобавок был молод, прекрасен, исполнен здоровья. 

 Свой гнев обуздал он и в дружбе хранил постоянство. 
 Он время рассудком умел охватить и пространство. 

 Чтоб суть человека раскрылась, его подоплека, - 
 Царевичу было довольно мгновения ока. 

 Искусней царя Дашаратхи владеющий луком, 
 Он веды постиг и другим обучался наукам. 

 Царевич был дваждырожденными долгу наставлен, 
 К добру и свершенью поступков полезных направлен. 

 Он разумом быстрым постиг обхожденья искусство, 
 И тайны хранить научился, и сдерживать чувства. 

 Не вымолвит бранного слова и, мыслью не злобен, 
 Проступки свои, как чужие, он взвесить способен. 

 Он милостиво награждал и смягчал наказанье. 
 Сноровист, удачлив, он всех побеждал в состязанье. 

 Как царства умножить казну - наставлял казначея. 
 В пиру за фиглярство умел одарить лицедея. 

 Слонов обучал и коней объезжал он по-свойски. 
 Дружины отцовской он был предводитель геройский. 

 Столкнув колесницы в бою иль сойдясь в рукопашной, 
 Ни богу, ни асуру не дал бы спуску бесстрашный! 

 Злоречья, надменности, буйства и зависти чуждый, 
 Решений своих никогда не менял он без нужды. 

 Три мира его почитали; приверженный благу, 
 Он мудрость имел Брихаспати, а Индры - отвагу. 

 И Раму народ возлюбил, и Айодхьи владетель 
 За то, что сияла, как солнце, его добродетель. 

 И царь Дашаратха помыслил про милого сына: 
 «Премногие доблести он сочетал воедино! 

 На царстве состарившись, радости ждать мне доколе? 
 Я Раму при жизни увидеть хочу на престоле! 

 Пугаются асуры мощи его и отваги. 
 Он дорог народу, как облако, полное влаги. 

 Достигнуть его совершенства, его благородства 
 Не в силах цари, невзирая на власть и господство. 
 Мой Рама во всем одержал надо мной превосходство! 

 Как правит страной необъятной любимец народа, 
 Под старость узреть - головой досягнуть небосвода!» 

 Велел Дашаратха призвать благославного сына, 
 Чтоб царство ему передать и престол властелина.