Глава II. В кольце океана

Я приплыл сюда - у меня под ногами неведомая земля,
Я приплыл сюда - надо мной новое небо,
Я приплыл сюда - на место, где я обрету покой.
О дух Земли!
Чужестранец смиренно предлагает тебе в пищу свое сердце.

Это заклинание, умиротворяющее духов чужой земли, было произнесено более двадцати поколений тому назад одним вождем, когда он достиг страны Длинного Белого Облака (Те Аотеароа), ныне именуемой Новой Зеландией. В поисках новых мест обитания он и его спутники отплыли на огромных лодках со своей старой родины Гаваики, легендарного острова, расположенного где-то к северо-востоку, примерно за две тысячи миль.

Их вождь, как выражаются маори, "попрал пятой" (т. е. покорил) горы, долины, озера, реки и луга новой земли. Когда он видел перед собой места, напоминавшие ему Гаваики, он давал им имена в память о своей родине. Некоторые названия увековечивали события героические или обыкновенные, случившиеся с ним и его спутниками, когда они впервые обходили остров. Другие места были названы соответственно частям его тела. Так он объединил прошлое с настоящим и с надеждами на будущее, когда его потомки заселят остров.

Если кто-нибудь усомнится в правах его потомков на эту землю, то в доказательство можно будет привести названия различных мест и легенды, повествующие о том, как вождь и его спутники овладели этой землей в что они испытали, когда впервые осматривали остров. Юноши последующих поколений, отправлявшиеся со своими отцами и дедами ставить ловушки на съедобных лесных крыс и птиц, утомившись, слушали рассказы старших о названиях разных мест и связанных с ними преданиях. И еще им говорили, что, когда они путешествуют по своей земле или за ее пределами и подходят к природному святилищу - необычной формы дереву, камню или холмику, они должны произнести древнее заклинание и принести какую-нибудь жертву - хотя бы пучок высохшей травы. Тогда они будут в такой же безопасности, как в свое время их предки. Им можно будет не бояться, что они окажутся превращенными в гору, как это случилось с одним неосторожным соратником их предков, который пренебрег правилами поведения.

Потомки вождя сохранили в памяти его могущественное заклинание и историю его прибытия в Новую Зеландию. Повсюду в Полинезии все знания - в области магии или религии, мореходства или рыболовства, земледелия или литературы - передавались изустно из поколения в поколение задолго до того, как европейцы принесли сюда письменность. Различные заклинания, молитвы, песни и сказания, которые приводятся в этой книге, представляют собой образцы устного творчества народов Полинезии.

Заклинание, произнесенное вождем, своеобразно: оно выражает чувство полинезийского первооткрывателя, прибывшего в неизведанную страну. Оно более всего созвучно настроению путешественника, покинувшего родную страну и с тоской смотрящего назад, в уходящую даль моря, созвучно его привычке и на новой земле вспоминать любимые места своего родного края, одаряя их названиями новые места. Если даже стихотворение, напоминающее о прибытии вождя на новую землю, написано значительно позже, оно использует этот надежный образец для выражения тайных чувств поселенца, уже освоившегося на новой земле, но все еще тоскующего по родине. Приезд чужестранца, исполненного надежд и опасений, решившего осесть на чужой земле, - эта тема часто повторяется в полинезийском фольклоре.

Если вождь маори, смиренно предлагавший свое сердце в пищу духу земли Длинного Белого Облака, был похож на других полинезийских мореплавателей, обретавших вторую родину, он вскоре должен был всей душой полюбить новый остров. Будь это пустынный атолл, сверкающий на солнце бесплодными разломами коралла, или крупный гористый остров с туманными долинами и зелеными вершинами - полинезиец любит свою родину и всегда готов восхвалять ее и воспевать ее превосходство. Один из типичных жанров океанийской поэзии - описание красот природы и прославление родного острова. Однако в прозе описания ландшафта встречаются редко, хотя перечисление топонимов в сочетании с описательными эпитетами очень распространено. В тех же случаях, когда в прозаическом повествовании надо перейти к патриотическому восхвалению, проза уступает место песне.

Жители Туамоту, архипелага, расположенного к юго-востоку от островов Общества, называют свою патриотическую поэзию "факатара". Множество песен факатара было собрано, но, к сожалению, мало было переведено на английский или хотя бы опубликовано на туамотуанском языке. Хотя жизнь на этих коралловых атоллах тяжела, туамотуанцы добывают достаточно кокосов, пандануса и рыбы для пропитания (за исключением периодов, наступающих после засухи или урагана), и борьба за существование не притупляет их поэтического чувства и способности видеть окружающую красоту. На каждом атолле его жители находят что-нибудь прекрасное, отличающее их остров, что дает им повод превозносить его и выделять себя среди соседей, населяющих другие острова. Жители Факахины гордятся и суровыми ветрами, и всем обликом своего острова. Плавает ли лодка в лагуне или подплывает к атоллу с подветренной стороны - все равно ее выносит в открытое море. Временами ветры подымают такие высокие волны, что только на закате солнца, когда стихает неистовый северо-восточный ветер, можно различить очертания острова. По словам факахинцев, когда ветры стихают и видимость улучшается, можно увидеть, что их остров напоминает своими очертаниями большое кольцо, подобное кольцам из трехфутовых листьев пандануса, которые островитяне свертывают для хранения. Из них впоследствии изготовляют кровельный материал, циновки и прочие хозяйственные предметы. Как и многие другие полинезийские поэты, певец Факахины вводит в песню кое-какие сведения о самом себе, заметив, что голос его стихает, как стихает по вечерам вой ветра. В песнях об острове он употребляет его старое наименование - Ниухи, более поэтичное, чем позднейшее название - Факахина.

Это Ниухи - земля ураганных ветров.
Лодка плывет вдоль морского берега - ее отгоняет в море, 
Лодка плывет в лагупе - ее отгоняет в море. 
Заметь очертанья земли Ниухи: 
Она подобна листу пандануса,
Скатанному в кольцо. 	
Когда же ослабевает, 
Стихает неистовый ветер
(Так замирает мой голос), 
Разносится слава Ниухи по свету.

Западнее, на островах Кука, жители Аитутаки считают, что их остров - это рыба, привязанная лозой к морскому дну, чтобы она не могла уплыть. Когда Ру, их предок, открыл остров, он дал разным его местам названия, соответствующие различным частям тела рыбы. Это распространенный обычай, и он многократно отразился в полинезийской прозе и поэзии. Сотни версий повествуют о том, как острова вытаскивал из моря крючком Мауи-Тысяча-Проделок. Но только на Аитутаки нашлись поэты, разработавшие эту метафору в незабываемой песне, которая прославляет их остров. Она служит также практическим целям, ибо островитяне верят, что, если под эту песню вить канат, он получается таким же прочным, как лоза, которая держит их остров. Песня достигает особого накала при восхвалении лозы, надежно удерживающей остров:

В кольце океана 
Рыбу славы держит она, 
Держит дельфина, 
Держит кита, 
Достающую до небес, 
Окруженную радугой рыбу. 
В кольце океана
Держит землю мою.

Севернее островов Кука и Туамоту, которые входят в центрально-восточную Полинезию, расположен Гавайский архипелаг, "гроздь плавучих островов, сцепленная Кауики, Трясущейся горой" в районе Хана на острове Мауи. Самый большой остров в этой группе, по которому архипелаг получил свое имя, - Гавайи. Данное название - один из диалектных вариантов; оно может произноситься: Гаваики, Гавайи, Гаваи, Савайи или Аваики - и широко известно во всей Полинезии. Гавайи может означать и наименование острова, и название какой-нибудь местности в мире духов, и магическое имя отчего дома и даже имя конкретного человека. Полинезийцы питают привязанность к старым племенным именам и используют их повторно для новых мест. Но так как никакой полинезиец не довольствуется кратким названием, предпочитая длинные описательные эпитеты, остров Гавайи, входящий в состав Гавайского архипелага, известен, например, как Гавайи - Зеленая Спина. Некоторые части острова, однако, отнюдь не зеленые, а крайне сухие, как, например, район Кау. Общеизвестные выражения, которые появляются как клише в песнях, говорят об этом безводном, окутанном пылью районе с "бьющим в глаза ветром Унулау", "обжигающим ветром Ае". Ветер - это "Великий Кау, Слезящий Глаза", "Кау - Голая Спина". Древние жители Гавайи, прославленные воины и бунтовщики, среди других своих достоинств обладали способностью добывать каждый пригодный для питья глоток воды, извлекая ее даже из глазниц рыбьих черепов. Жители острова находили поэзию в пыли и суровых ветрах своей безводной земли. Одна песнь, прославляющая тяжелые испытания при нехватке воды, была сочинена в похвалу Купакее, одного из вождей Кау. Три четверти песни посвящены тому, как добывают воду в Калае, местечке в Кау, как ее всюду выискивают, как выжимают влагу из губки и ткани, с каким волнением ждут дожденосного ветра. Ребенок из Кау умеет не только осмотрительно расходовать воду, которую посылает бог Кане, и извлекать ее из рыбьих черепов, он еще обучен повсюду носить свою бутылочку из тыквы, собирая в нее каждую каплю воды, которую удается добыть в пути. Когда в горлышко такой бутылки дует ветер, она издает звук, подобный звучанию носовой флейты, на которой тихо наигрывает влюбленный в ночной тиши.

Мне нет дела до Кона: 
Кау - земля моя.
Вода в Калае течет от сумерек до зари. 
Из циновок, из губок - немного воды. 
Сухостью славится эта земля. 
Здесь воду от ветра ждут, 
Здесь воду из рыбьих глазниц берут, 
Надеясь на милость Кане. 
Здесь носит ребенок с собой сосуд,
Ветер в горле сосуда свистит. 
Подобно полуночной флейте, 
Тихий призыв сосуда снова и снова звучит.

Затем, внезапно изменив тему, что типично для полинезийских поэтов, рассказчик туманно намекает, что лучше оставить прошлое и обратиться к будущему. Заключительные строки песни - традиционная для этого поэтического жанра концовка: "Хвалебная песнь в честь Купакее", сигнал для Купакее осознать честь, которую автор ему оказал.

В сравнении с большинством полинезийских песен, посвященных родине, три приведенные здесь песни из Факахины, Аитутаки и Кау кратки, несложны по содержанию, в них мало темных намеков и ссылок. Широко распространен и другой, более замысловатый, поэтический жанр, развивающий тему о чудесах природы и родной земли, вовлекающий слушателей в воображаемое путешествие но красивым, приятным и достопримечательным меетам. Путешествие может ограничиться районом обитания, а может охватить и весь известный поэту мир.

На Увеа, маленьком острове, расположенном западнее Самоа, где песни, прославляющие родину, так же популярны, как и в остальной Полинезии, поэты включают все свои знания по географии, полученные ими от европейцев, в "Песню о карте", которая восхваляет и прославляет весь мир!

Среди многих причин, побуждающих полинезийцев отправляться в рискованные путешествия на другие острова, - неутолимое желание посетить и увидеть неизвестные места. Часто это реакция на скуку повседневности, любознательность, жажда узнать новый мир, лежащий вдали от родных берегов. Не все, кто отправляется странствовать, достигают цели, многие высаживаются на неведомые острова или погибают, потерпев крушение и затерявшись в океане. Обычай отправляться в странствие, согласно преданиям, которые сохранились на островах Общества, восходит к далеким временам. Тогда, вскоре после сотворения мира небо, тесно слитое с землей, было отделено от нее, поднято вверх и люди, прежде зажатые между небом и землей, получили возможность свободно передвигаться. По преданию, первым совершил такое путешествие Ру, один из тех героев и богов, которые помогали отделить небо от земли. Именно Ру сумел поднять небесный свод и вымостить его тяжелым голубым камнем. Это не тот Ру, что открыл Аитутаки, хотя рассказчики, одни умышленно, другие неумышленно, путают их и иногда отождествляют. Тот Ру, который поднимал небесный свод, отправился посмотреть на мир в лодке, носившей изящное и простое имя "Скорлупка". Он взял с собой только свою сестру Хину, чтобы она правила, когда он гребет. Ру не мог бы подобрать себе более подходящего спутника, чем сестра, у которой страсть к приключениям и жажда узнать мир были столь же велики, как и у него. Она выразила это свое чувство в песне с таким припевом: "Давай посмотрим, кто живет на земле! Пусть дальнозоркие обитатели суши поплывут и посмотрят!" Песня ее приглашала слушателей взглянуть сначала на сушу, на горы, в глубь острова, потом всмотреться в даль окружающего моря, которое принадлежит великому Повелителю Океана, затем посмотреть вверх на Атеа, бога беспредельного небесного пространства, наконец, пристально вглядеться в Те Туму, бога земной тверди, а потом смотреть

На джунгли, на бурные реки,
На родники, текущие в глубине,
На родники, бьющие на поверхности,
На волны с востока,
На волны с запада,
На тихие бухты,
На бурные бухты,
На великое развитие
По восьми направленьям.

Ничего больше не сказано о странствиях Ру и Хины, двух неустрашимых исследователей, которые пожелали увидеть все восемь сторон вновь сотворенного мира. Они отправились затем на юго-запад, к Те Аотеароа (Новой Зеландии), и возвратились к островам Общества. Священная песнь, известная вначале только священным мастерам, которые наблюдали за строительством священных лодок, а позднее мореплавателям, повествует об их возвращении.

Когда "Скорлупка" приближалась к земле, Хина обращала внимание Ру на каждое место, к которому они могли бы пристать. Это дало Ру возможность узнать родной остров и припомнить строки, связанные с его пейзажем и его историей. Так, в одной фразе прославляется военная победа жителей острова Бара-Бора, окутавших полотном весла, чтобы неслышно подплыть к врагу; воспеты в песне и розовые листья его рощ. Песнь построена большей частью в форме диалога. Начинается она так:

Позади - Те Аотеароа, впереди - океан.
Ру - на корме, Хина, сестра, - на носу!
Вот как пел Ру:
"Я веду, я веду к земле
"Скорлупку" свою, "Скорлупку"!
Я веду, подвожу к земле,
Ближе держись к Мауруа".
И воскликнула Хина, его сестра:
"Над пенными волнами, Ру,
Видны очертанья земли!
Какая это земля?"
"Это земля - Мауруа, отныне пусть говорят о ней: 
Великая Мауруа!" 

Ру снова поет припев о том, как он при помощи колдовства ведет "Скорлупку" к берегу, но на этот раз велит Хине держать курс прямо на Бора-Бора. Когда Хина замечает землю, она просит Ру сказать ей, что это за остров, и он отвечает:

Бора-Бора - эта земля.
Пусть ее называют 
Бора-Бора великая, перворожденная, 
Бора-Бора флотилий, плывущих двумя путями, 
Бора-Бора неслышных весел, 
Бора-Бора розовых листьев, 
Бора-Бора - губительница кораблей.

Следующий остров на их пути - Великий Тахаа, Миролюбивое Небо. И наконец путешественники видят свой родной остров - Гаваики, ныне называемый Раиатеа, где живут жрецы, исполняющие песню. Она заканчивается горячей мольбой вдохнуть новую жизнь в каждую новую священную лодку, чтобы она плавала так же успешно, как "Скорлупка".

Неутолима была любовь Хины к путешествиям, и однажды, поздно ночью, в полнолуние, она отплыла от Раиатеа в своей лодке на небо. Она полюбила небо так сильно, что пустила свою лодку по воле волн и поселилась на луне.

И сегодня мореплаватели, которым Хина покровительствует, подняв взор от своих лодок, могут увидеть ее сидящей под огромным баньяном, из коры которого она изготовляет тапу. Большие ветви этого дерева образуют тени на лунном диске. Однажды ветка, с которой Хина сдирала кору, выскользнула из ее рук и упала на землю. Она пустила корни близ знаменитого храма бога Оро в Опоа на Раиатеа, где, по утверждению европейских поселенцев, это дерево еще росло, когда они впервые появились на острове. Все другие деревья, ныне растущие на земле, выросли из семян, которые ручной зеленый голубь Хины рассыпал с ветви, взятой им на луне. Высоко в воздухе на него напала огромная хищная птица. Она позавидовала голубю, так как сама хотела быть единственной птицей, сеющей семена на островах. Однако с магической помощью Хины голубь благополучно отбил нападение, но семена при этом рассыпались и развеялись по всему свету.

Жители многих полинезийских островов, за исключением островов Общества, верят, что на луне сидит женщина и старательно отбивает тапу; ее имя - Хина. Белые облака - это тапа, которую она просушивает на голубом каменном своде неба. Люди говорят, что она работала так же энергично, когда жила на земле, подавая пример земным женщинам, но боги уставали от стука ее деревянной колотушки. Однажды бог Тангароа, мучившийся после того, как он выпил слишком много кавы, так разозлился на Хину, что направил к ней гонца с повелением прекратить стук. Хина не послушалась, хотя гонец передавал ей приказ неоднократно, сказала, что работу не прекратит, и перечислила ему богов, для которых она готовит тапу. Это был длинный список. В конце концов, гонец, разозлившись, выхватил у Хины колотушку и ударил ее по голове с такой силой, что дух ее покинул тело. Согласно некоторым версиям, Хина решила покинуть землю и поселиться на луне, где она до сих пор продолжает отбивать тапу и оберегать одиноких путешественников, плавающих внизу, в океане.

На острове Увеа, в Западной Полинезии, певцы исполняют лирическую "Хвалу луне и летающим птицам", которая, по-видимому, посвящена этой искусной и благожелательной богине-покровительнице, живущей в великолепном доме. В песне чувствуется стремление автора сочетать четкий ритм с красотой образов. Марае, над которым парит луна и птицы, - это открытая площадь перед домом вождя, где люди Увеа собираются на ритуальные церемонии и песенные празднества.

Си'и махина ка алу ифо, 
Си'и махина ка алу аке, 
Е-и-е!
Ме'а факаофа тана момохо, 
Ме'а факаофа тана хохоло! 
Е-и-е!
Си'иманумиу ко те теико, 
Си'и манусиу ко те таваке. 
Е-и-е!
Ме'а факоафа си'ана леле, 
Ме'а факоафа ана ови
и те малае.

Светит луна, опускаясь в море, 
Светит луна, поднимаясь в небо,
йе-и-йе! 
О, как красиво ее сиянье, 
О, как красиво ее отраженье,
йе-и-йе!
В небе кружится морская крачка, 
В небе кружится морская чайка, 
йе-и-йе!
О, как красив их полет и плавен, 
Машут крылами они над самым нашим марае.

Песня острова Мангарева в Восточной Полинезии призывает гостей вождя отправиться в путешествие с песней по достопримечательным местам Мангаревы и близлежащих островов. Путь этой веселой прогулки - тот же, что и у великого предка, длинное имя которого поэт сокращает, называя его Нуа. В припеве, который служит также и вступлением к песне, содержится призыв к гостям вождя:

Давайте пойдем туда, 
Где упокоился Нуа, 
Давайте отправимся в путь!

Везде, где побывают гости, отправившиеся в путешествие, они будут следовать примеру гостей Нуа: украшать друг друга лианами и венками из цветов и ароматных листьев растений, традиционно связанных с этим местом. Повсюду в Полинезии существует обычай отождествлять остров, местность с цветком или иным примечательным растением и использовать его название как синоним наименования острова.

Мангаревский поэт, сочинивший эту песню, был самым ученым человеком своего племени. Это был живой кладезь фольклора. Среди его наименее обременительных обязанностей было сочинение в честь гостей вождя хвалебных песен, содержащих метафорические и туманные указания на их родные места и их прославленных предков. По-видимому, гости в своем воображаемом путешествии с песней цветов, следуя по пути Нуа, посещали и свои родные места, отождествляя самих себя и свое путешествие с путешествием великого Нуа и его друзей. Первое место, которое посещают участники этого путешествия, - Мукотака. Так как все гости знают, что она расположена на Мангареве, поэт не упоминает названия острова и поет: "О, эти люди Нуа, которые украшали себя листьями аумеа со склонов Мукотаки". В других стихах, чтобы польстить гостям, вообще опускаются названия местности: ведь гости сами понимают, что, когда говорится "люди Нуа украшали себя листьями аумеа", значит, речь идет об островке Тараваи, неподалеку от Мангаревы, где главным местным растением считается баньян (аумеа - поэтическое обозначение баньяна; его обычное местное название - аоа).

Жители островов Тонга в Восточной Полинезии стали хорошо известны европейцам своей любовью к красивым пейзажам и своей поэзией после того, как были опубликованы воспоминания Вильяма Маринера. Будучи молодым человеком, он потерпел кораблекрушение и поселился на одном из островов архипелага, где жил с 1806 по 1810 год. Наблюдая обычаи и нравы островитян, он заметил, что не любовь и война, а пейзажи и нравственные размышления - любимые темы тонганской поэзии. Маринер с большим чувством описывает "самое романтическое место на островах Тонга", упоминаемое во многих песнях. Это излюбленное место, которое охотно посещают как молодые, так и старые тонганцы обоего пола. Они верят, что именно здесь когда-то юные вожди оказывали сопротивление врагу в течение шести месяцев. С утесов, окружающих бухту, на которые тонганцы по-прежнему любят взбираться, открывается широкая панорама, располагающая к меланхолическим размышлениям и вдохновляющая поэтов на создание печальных песен. "Самое романтическое место на всех островах Тонга", по словам Маринера, находится с подветренной стороны острова Вавау, за плодородной плантацией, которую король, по настоятельной просьбе Маринера, дал ему для обработки, освободив от налогов и других сборов в пользу королевского двора (условие, отмеченное этим практичным юношей).

Согласно подробным указаниям Маринера, к этому самому излюбленному, самому живописному месту на островах Тонга надо идти по дороге, которая тянется вдоль его плантации. В конце дороги находится роща массивных казуарин и деревьев калофилум; за нею дорога внезапно сменяется узкой вьющейся тропинкой, которая круто спускается вниз на пятьсот ярдов. Тем не менее, этот спуск тоже доставляет удовольствие, так как тропинка вьется среди кустов дикой гардении и мирта "с самым восхитительным душистым ароматом". Ароматный воздух умиротворяет; вдобавок звучит "нежный и жалобный голос лесного голубя, призывающего свою подругу". Внизу, в долине, раскинулась роща кокосовых пальм, сквозь которую "взору внезапно открывается прекрасный вид на море, усеянное маленькими островками".

Теперь впереди небольшая полукруглая бухта; справа и слева - высокие скалистые утесы. Те, что справа, возникают- "подобно башням какого-то древнего замка". Это здесь некогда сражались юные вожди. Шесть месяцев вели они доблестную, хотя и закончившуюся поражением битву, сбрасывая вниз огромные камни, чтобы преградить путь врагам. Те немногие, кто отваживался вскарабкаться на эту вершину, говорят, как сообщает Маринер, что стоило затратить усилия ради открывающейся широкой панорамы, которая, как и воспоминания о юных вождях, располагает к философским размышлениям о быстротечности жизни. Менее выносливые и более расположенные к веселью посетители бродят вокруг вершины, собирают цветы для гирлянд, купаются в океане и смывают соль со своих тел пресной водой, которую они в изобилии находят во впадинах между ветвями и стволом казуарины.

Маринер запомнил песню, рассказывающую о воображаемом путешествии к бухте. Он утверждает, что эта песня относится к жанру факаниуа, где речитатив не сопровождается танцем и где возвышенно повествуется о земных местах, славных своей историей или красотой, или о местностях в мире духов. Факаниуа в стиле острова Ниуэ еще сохраняется и ныне, как и во времена Маринера, на Тонга, а также на Увеа и островах Футу-на. Маринер заключает, что эта песня, или, скорее, речитатив (который и составляет большую часть полинезийской поэзии), не имеет ни рифмы, ни строгого размера. Некоторые тонганские песни имеют и то и другое, однако это нетипично для Полинезии. Ниже приводится речитатив, который Маринер запомнил, о знаменитом своей красотой месте близ его плантации на острове Вавау.

Песня о побережье Вавау, подверженном бурям

Мы говорили о побережье Вавау, когда женщины сказали нам: "Давайте отправимся на подветренный берег полюбоваться закатом, послушать пение птиц и жалобы лесного голубя. Будем собирать цветы близ обрыва у Матауто. Мы остановимся и поделим между собой пищу, принесенную с Ликионе. Мы искупаемся в море, умоемся водой из источников и умастим себя душистым маслом. Мы будем плести гирлянды и венки из цветов, что нарвем у Матауто.

Стоя над обрывом у Птичьей пещеры, поглядим, затаив дыхание, на море, простирающееся внизу. Мы будем размышлять, а сильный ветер просвистит над нами, срываясь с высоких казуарии, растущих в глубине острова, на равнинах. Мой дух возвысился при виде прибоя, который там, внизу, тщетно силится разрушить и смести непоколебимые утесы.

Вечер. Давайте пойдем в деревню. Чу! Я слышу хор певцов. Репетируют ли они хулу, чтобы исполнить ее на марае в Танеа? Пойдемте туда. Вспомним былые празднества, которые устраивались там, пока войны не разорили нашу землю.

Увы! Война - это ужас. Смотрите, как разорена страна, какое всюду горе, как много погибло людей! Наши вожди все еще не пришли в себя, они еще не в состоянии отправиться при свете луны к своим женам. Прочь размышления! Если наша страна охвачена войной, тут уж ничего не поделаешь. Фиджийцы принесли войну к нам на Тонга. Давайте действовать, подобно фиджийцам.

Прочь уныние! Возможно, завтра мы будем уже мертвы. Давайте раскрасим себя красной краской и обернем свои бедра чистой тапой. Украсим себя венками из душистой гардении и ожерельями из хоони, чтобы выделялась наша загорелая кожа. Слушайте хвалу простых людей! Сейчас ночной танец окончен, раздают праздничную пищу. Давайте завтра отправимся в деревню. Юноши страстно выпрашивают у нас венки, они льстят нам: "Как прекрасны эти девушки, пришедшие с подветренной стороны! Как прекрасна их загорелая кожа! Они благоухают, как цветы на краю обрыва, откуда видно так далеко".

Мне очень хочется пойти на западный берег! Отправимся туда завтра!»

Два известных тонганских поэта первой половины девятнадцатого столетия, приглашенные на поэтическое состязание перед своими покровителями-вождями, ожесточенно старались опорочить поэтические способности друг друга, прибегая для этого к усложненным и оскорбительным метафорам с двойным или тройным смыслом. Однажды Мамаеаепото - житель острова Вавау с уродливыми руками, который провел много времени с вождями острова Тонгатабу, - обвинил своего соперника Фалепапаланги с острова Тонгатабу, человека с уродливыми ногами, в том, что он слишком много ругается и слишком мало думает о поэзии.

Фалепапаланги в своей ответной песне заявил Мамаеаепото: "Ты знаешь, я знаю, что мы взмываем ввысь, подобно стае птиц, восхваляя побережье Вавау". На самом-то деле упрекать его не за что, ведь ему принадлежит несколько весьма известных строк, воспевающих тонганские пейзажи. В одном из песенных странствий, сопровождая своих слушателей по достопримечательным местам архипелага, он пел:

Ах, как тянет меня туда! 
Как наплывают воспоминанья. 
О Вавау, любимый остров! 
Земля изумительной красоты 
Достойна любой похвалы. 
Утренние туманы 
Скрывают твои холмы - 
Кафоа, Алоиталау, Туануку, Телеки и Фау.

Таковы вступительные строки песни. Поэт не приводит других названий, хотя многие полинезийцы были бы рады услышать их. В своем словесном путешествии поэт выразил всю глубину чувств, испытанных им, когда он в последний раз увидел с возвышенности описываемые пейзажи. Он пел, что оттуда ушло только его тело, а душа осталась, и по лицу его текли крупные слезы. Он плакал и не мог остановиться. Ему же принадлежат строки:

Видите острова Хаапаи: 
В бурю они покрываются мглой, 
А море спокойно - они видны. 
Вот они, рядом, подобно друзьям. 
Встретившимся опять.

Обычно в этих тонганских песнях о путешествии к памятному месту, или вокруг острова, или по всему архипелагу рассказывается о местах, где слушатели могут расположиться на ночь, если они действительно туда отправятся, где они смогут искупаться в море, где найдут ключевую воду для питья и где увидят женщин, собирающих гардении, чтобы приготовить венки для путешественников. Поэты любят упоминать "жалкие" опадающие цветы и плоды пандануса, которые тщетно ждут, что придут женщины и соберут их. Как правило, упоминаются также рыбачья лодка и рыбы, выпрыгивающие из воды или уплывающие в разные стороны. Поэты вносят в песню и таинственные намеки на мифы, связанные с теми или иными местами, непременно упоминают о состоянии погоды и о направлении ветра. В одном таком песенном путешествии Фалепапаланги призывает своих слушателей последовать за ним и посмотреть на европейский корабль и на лодку на якорной стоянке; затем они посещают две особенно красивые отмели, одну из которых поэт описывает как кусок черной таны. В угасающих лучах заката, по его словам, кокосовые пальмы кажутся мачтами кораблей.

Многие тонганские поэты предпочитают стереотипные вступления к песенным путешествиям: "Слушайте, вы, звонкоголосые (или низкоголосые, или образованные умы, или просто "вы"), пока я пою о... " - после чего следует название места, которое будет прославляться. Фалепапаланги, напротив, предпочитает не традиционные, а более эмоциональные вступления вроде того, что было приведено выше. Тем не менее, подобно другим тонганским поэтам, он включает привычные строфы как оправдание всякий раз, когда считает, что он что-то невольно упустил из виду и не отдал должное дивной красоте тонганских пейзажей.

Один неизвестный тонганский поэт выразительно описывает скуку пребывания в родном доме, расположенном на низменной равнине острова Лифука, и рассказывает о плавании на запад, к гористым вулканическим островам. Сначала он попал в пролив, называемый Аухангамеа, затем отправился на остров Тофуа и увидел знаменитый вулкан, ради которого стоило, по его мнению, отправиться в путешествие.

Я жил на Лифуке, томясь,
О убийственная жизнь, как жаждал я перемен!
В тоске я поплыл на Аухангамеа.
О вулкан Тофуа,
Могучий вулкан,
И озеро в жерле Тофуа!

Самое необычное песенное путешествие по архипелагу Полинезии совершила дева-богиня Хииака, которая отправилась по поручению своей старшей сестры, богини вулканов Пеле, и путешествовала от самых южных до самых северных, Гавайских, островов. Сотни лет это путешествие вдохновляло и продолжает вдохновлять местных поэтов, танцоров и певцов-исполнителей. Хииаку считают создательницей песен и вдохновительницей танцоров. Песни эти она пела во время своего путешествия; они лились свободно и непроизвольно. Самые выдающиеся поэты и танцоры верят в то, что они божественные избранники, и вдохновляются божеством, которому служат. Хииака вдохновляла многих. Гавайцы называют поэтов "хаку меле". Меле значит "стихотворение" или "песня". Хаку означает "подбирать перья для плетения плаща". Поэты тоже подбирают - но не перья, а слова для песен. Имена пяти поэтов, сочинивших песни для циклов о Пеле и Хииаке, почти не сохранились в памяти, но их назвали "хаку меле". По-видимому, это дань восхищения мастерством в подборе слов для столь прекрасных песен, посвященных двум богиням и их спутникам.

Путешествие Хииаки дало гавайским сочинителям песен редкостную возможность выразить свою любовь к земле, продемонстрировать острую наблюдательность и способность передать в песне оттенки погоды и своеобразие ландшафта. Здесь, как и повсюду в Полинезии, природа прежде всего отражает настроение мифических героев и реальных людей. Кроме того, она как бы общается с людьми посредством всякого рода знамений, она отдает должное их высокому положению и красоте - все равно, кто они, мужчины или женщины.

Герои преданий часто общаются друг с другом с помощью песен. В них описываются дождь, солнце или океан, но эти описания, по существу, выражают личное состояние, настроение героя или призывы, обычно понятные только тому, к кому они обращены. Другие песни описывают события или действия, которые происходят в какой-нибудь определенной местности, а также характер ландшафта, состояние погоды, бурное или, наоборот, затихшее море. И это описание также имеет символическое значение. Существует много таких песен, посвященных странствиям Хииаки. Хииака, которой поклонялись бесчисленные неизвестные поэты, приписывая ей свои творения, считается величайшей создательницей песен из всех известных в полинезийской устной литературе.

Весь цикл о Пеле и Хииаке, если излагать события коротко и подряд, начинается с того, что Пеле и семь ее младших сестер вместе с другими сородичами вынуждены из-за жестокой ревности Пеле к Намакаокахаи, которая приходилась Пеле то ли родной, то ли двоюродной старшей сестрой, покинуть родной остров Куаихелани и отправиться на поиски некоей неведомой земли за горизонтом. Хотя на острове Куаихелани имелись три террасы, или плоскогорья, драчливые богини ни за что не хотели сидеть каждая на своей террасе, а без конца совали нос в дела друг друга, особенно в дела любовного свойства.

Куаихелани - прекрасный и таинственный плавучий остров, часто упоминаемый в гавайских легендах. В старинных преданиях говорится, что он плавает на поверхности моря в мифическом краю Кахики. Однако в исторические времена он, по-видимому, стал заплывать и в район Гавайских островов. Гавайцы иногда рассказывают, что видели ночью, как он проплыл мимо, подобно большому океанскому пароходу.

Поскольку Кахики - диалектный вариант названия Таити, этот плавучий остров должен находиться среди островов Общества, по соседству с Таити и Бора-Бора (Полапола в гавайском произношении). В песне, приведенной ниже, говорится, что Кахики - родина Пеле и Хииаки.

Это вариант первой песни из цикла о Пеле и Хииаке. Она рассказывает о семье, отплывающей с Кахики в лодке, управляемой богами. Некоторые из них были братьями Пеле и Хииаки. Камохоалии был старшим братом. Один раз в песне эта лодка названа лодкой бога Кане - общепринятый способ польстить великому Кане, занимающему высокое место в гавайском пантеоне, и заручиться его покровительством.

Хула, посвященная Пеле, обеспечивает успех этой песни. Обычно песни, которые сопровождаются танцем, исполняются только в важных случаях, в честь знатных людей. Ей должны предшествовать подношения богам; обычно это кристаллы соли и салат, приготовленный из молодых, неразвернувшихся листьев таро.

Из Кахики женщина Пеле, 
Из страны Полапола,
Из багровой, высоко громоздящейся тучи Кане.
Из тучи, пылающей в небесах,
Из пламенного нагромождения туч на Кахики.

Страстно жаждущая попасть на Гавайи, женщина Ноле
Вытесала себе лодку "Белая Земля",
Твою лодку, о Камохоалии.
Они торопятся завершить работу,
Закрасить швартовы божественной лодки.
Лодки Кане, обтесавшего землю!

Вода прибывает.
По волнам несется Пеле из Красной Земли. 
По волнам несется небесная, 
Описывая кольцо вокруг острова. 
И с нею - множество богов.

Малау вычерпывает воду из лодки. 
Сидящий на корме будет кормчим. 
О царственные спутники 
Пеле из Красной Земли!
Удар весел стремительно посылает лодку вперед.

Эти двое, Ку и Лоно,
Высаживаются на твердую землю.
Выходят на отмели острова.
Хииака, мудрая богиня,
Встает, идет, чтобы погостить в доме Пеле.
На Кахики изрыгаются громы!
Полыхает молния, о Пеле!

По прибытии на Гавайские острова группа исследовала архипелаг, чтобы найти подходящее жилище для пылкой огненной Пеле. Пока длились эти поиски, Пеле влюбилась в Лохиау, красивого вождя с острова Кауаи, и когда она наконец избрала своим домом вулкан Килауэа в районе Пуна на Гавайях, она послала Хииаку, свою любимую младшую сестру, за Лохиау. Хииака - единственная из ее сестер, кому Пеле доверила подобную миссию, а за это обещала до ее возвращения охранять от огня любимые девушкой рощи деревьев лехуа с красивыми цветами.

Путь Хииаки к Кауаи, самому северному острову в архипелаге, лежит через другие острова - Гавайи, Мауи, Молокан и Оаху. Хииака часто подвергается опасности. Ей угрожают злые колдуны, принимающие разные обличья, но Хииака, подобно многим младшим сестрам в полинезийских сказаниях, столь же способна к колдовству, как и к сочинению песен и танцев; она успешно отражает все происки врагов.

Одно из наиболее известных ее приключений - встреча с одиноко танцующей девушкой-духом на берегу острова Мауи. Когда Хииака увидела девушку-духа, она сняла с шеи и бросила ей свою гирлянду из цветов. Девушка-дух ловит ее жалкими культями, оставшимися от рук, а потом танцует и поет "Песню о гирлянде". Ее поют и ныне, когда, готовясь к танцам, плетут гирлянды. Девушка-дух поет о маленьких островках Каула и Ниихау, об иссушающем ветре, прозванном Пьющий Воду, и о панданусе, напоминающем о месте под названием Науе. Так же как Пуна и Килауэа, это место связано с Пеле. Так как имя Пеле не полагается произносить всуе, ее часто называют просто "женщина", как, например, в этой песне. Композиционно "Песнь о гирлянде" характеризуется, как и вышеприведенная песня, типичным для "гавайского стиля" повторением ключевых слов, связывающих строку со строкой.

В переводе сделана попытка сохранить стиль повторением слова "штиль" во второй и третьей строках, "вода" - в третьей и четвертой и "панданус" и "Науе" - в четвертой и пятой строках.

Океан у Каулы как будто гирлянда на шее. 
Ниихау сверкает в штиль.
Кончается штиль - и вздымается Пьющий Воду.
Панданусы в Науе воду из моря пьют, 
Панданусы в Науе; женщина эта - из Пуны, 
Из жерла Килауэа.

Куда бы ни отправлялась Хииака, она, несмотря на все трудности и неудобства пути, находит время для полезных наблюдений за погодой и природными условиями. Достигнув Оаху, она сильно страдает от плохой погоды, от тоски по рощам лехуа с красными цветами и о самой дорогой своей подруге на Гавайи, девушке, которая умеет превращаться в дерево лехуа. Сезон дождей был в самом разгаре, когда Хииака оказалась в Коолау, на открытом ветру берегу острова. Она заметила "пучки лилий Ихукоко. Их бьют струи воды, треплет ветер и прибивают дожди". Если судить по ее знаменитой песне о дожде на Коолау, она сама здесь прибита дождем, как эти лилии. Существует не один, а много вариантов песен о дожде. Автор одной из них, рассказывая о Хииаке, отождествляет ее состояние с состоянием погоды.

Дикий ветер хлестал ее так же больно, говорит поэт, как тоска, бушевавшая у нее в груди, "наполняя глаза ее слезами".

Подлый Коолау, подлый Коолау, 
Набил Коолау полное брюхо дождем, 
Идет дождь у Маелиели, 
Хлещет ливень у Хееиа, 
Дождь обрушивается на море. 
Дождь радостно пляшет у Ахуиману 
Танец с преклонением колен, 
Дождь покачивает бедрами в танце, 
Заставляя кружить коралловые рифы. 
Дождь осаждает дома в месте печалей. 
Я подавлена, о, подавлена, 
Глаза мои полны слез, 
Струящихся по лицу.

Другой поэт, варьируя тот же сюжет, стремится передать душевное состояние Хииаки, просто рисуя картину ливня, обрушившегося на землю (излюбленная тема гавайских поэтов).

Это было в Коолау, я встретилась с дождем. 
Он шел, вздымая и рассеивая пыль, 
Продвигаясь рядами, стремясь вперед. 
Дождь нацеливается на лес, 
Дождь обрушивается, как прибой, 
И разит, разит землю.
Размякла земля, прибитая дождем, 
Бегут переполненные ручьи, 
Стремительно движется поток, 
Рушатся склоны гор,
Видишь, вода обгрызает их края, как собака, 
Разъяренная собака прогрызает путь, чтобы дать выход воде.

Оглушающий рев океана в прибрежной местности Вайалуа, на острове Оаху, вдохновил Хииаку или поэта, который говорил за нее, использовать для усиления звукового воздействия повтор слога ва, а также звуков к и л:

О Ваиалуа, каи лео нуи, 	
Уа лоно ка ука о Лихуе. 	
Ке ва ла Вахиава, е!
Кули вале, кули вале и ка лео, 
Хе лео но ке каи, е!

Ваиалуа, громкоголосое море,
Звучащее в нагорьях Лихуе.
О его рокот у Вахиава!
Оглушающий, оглушающий голос;
О голос моря!

Уныние, охватившее Хииаку во время бури на Оаху, перешло затем в состояние глубокой скорби и гнева. Дело в том, что едва она собралась покинуть Оаху и направиться на Кауаи, как узнала с помощью магии, что Пеле нарушила свое обещание и залила горячей лавой рощи лехуа и вместе с ними любимую подругу Хииаки, которая умела превращаться в лехуа. Ее заставили поступить так ревность и неукротимый нрав. Вскоре после того, как ее юная сестра покинула Гавайи, Пеле начала размышлять, разумно ли она поступила, послав такую юную, хорошенькую девушку, как Хииака, за красавцем Лохиау. Чем больше она думала, тем больше склонялась к выводу, что Хииака и Лохиау покажутся друг другу неотразимыми. В конце концов, уверенная, что ее подозрения справедливы, хотя Хииака еще не достигла Кауаи, где жил Лохиау, Пеле вылила свою красную лаву на деревья лехуа и на подругу Хииаки.

Но верная Хииака не могла нарушить обещание; с грустью отправилась она на Кауаи. Прибыв туда, она узнала, что Лохиау мертв. Однако ее заклинания, действие трав и магических приемов вернули Лохиау жизнь. Когда она вылечила его, оба отправились в путь на юг, к кратеру Пеле на острове Гавайи. Большинство песен Хииаки, которые она пела по пути домой, имеют горестный припев; многие из них - исступленные стенания о погибшей подруге и деревьях лехуа. После многочисленных приключений Хииака прибыла на Гавайи и доставила Лохиау на край кратера. Тут уж она не могла совладать со своими чувствами. Долгое и опасное путешествие до Кауаи и обратно, вид сгоревшей рощи и страстная любовь, которая родилась в ее сердце после встречи с Лохиау на Кауаи, убедили ее, что она больше не обязана быть верной Пеле и вправе отомстить ей. Всегда тихая по характеру, в своем стремлении отомстить юная богиня стала такой же пылкой и непреклонной, как сама Пеле, но только куда более чувствительной. Сидя на вершине вулкана, она страстно обвила руками Лохиау. Теперь ярость Пеле направлена на Лохиау: она чувствует, что на нем лежит ответственность за удивительное поведение Хииаки. Пеле приказывает другим своим сестрам убить Лохиау, но их нападение на прекрасного вождя было столь нерешительно, что не достигло цели. Тогда Пеле приказывает мужчинам-богам убить Лохиау. Однако боги, которые носили родовое имя Ку, отказываются исполнить приказ, и Пеле изгоняет их. Спасаясь от ее огня, они бегут в леса. Так они становятся лесными скитальцами, покровителями путешественников, строителей лодок и обитателей леса. Другие боги, однако, повинуются Пеле и убивают Лохиау. Так за короткий промежуток времени он умирает два раза.

Дух Лохиау летит к его другу Паоа и рассказывает ему историю вероломства Пеле и ее необоснованной подозрительности. Паоа идет к Пеле. Она поражена, услышав правду, и обещает вернуть Лохиау к жизни. Он снова оживает. Но Пеле больше не желает его знать, так как она тем временем полюбила Паоа. Лохиау покидает Гавайи. Вскоре уезжает и Хииака, возмущенная непостоянством и вероломством Пеле. Она хочет снова посетить Кауаи, где впервые встретилась с прекрасным вождем. По пути на север она остановилась на Коу {ныне район Гонолулу), чтобы посетить знаменитую школу хулы. Как и другие гавайские школы по обучению хуле, это место, где собираются певцы, танцоры, просто люди, ищущие увеселений, забвения, вырвавшиеся на свободу, жаждущие новых впечатлений и собеседников. Здесь Хииака встречается с приезжим, таким же печальным и подавленным, как она. Это Лохиау. И описанием их встречи, радостной нотой завершается этот вариант цикла о Пеле и Хииаке - величайшее песенное путешествие в полинезийском фольклоре.

Проснитесь, о дождь, о солнце, о ночь,
О туманы, ползущие с моря на сушу,
О туманы, ползущие с суши на море,
О море мужское, о море женское, о буйное море,
Исступленное море, море, окружающее Ику.
Острова среди моря,
Пенистого моря с маленькими волнами, с низко набегающими волнами,
С высоко вздымающимися волнами, которые гонит сюда с Кахики!