АСКЛЕПИАД САМОССКИЙ

"Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите..."

Тихо, венки мои, здесь на двустворчатой двери висите,
     Не торопитесь с себя сбрасывать на пол листки,
Каплями слез залитые, - слезливы у любящих очи! —
     Но лишь появится он здесь, на пороге дверей,
Сразу же капли стряхните дождем на него, чтоб обильно
     Светлые кудри ему слезы омыли мои.

"Трижды, трескучее пламя, тобою клялась Гераклея..."

Трижды, трескучее пламя, тобою клялась Гераклея
     Быть у меня — и нейдет. Пламя, коль ты божество,
То отвратись от неверной. Как только играть она станет
     С милым, погасни тотчас и в темноте их оставь.

"Если бы, крылья себе золотые достав и повесив..."

Если бы, крылья себе золотые достав и повесив
     На белоснежном плече полный стрелами колчан,
Рядом с Эротом ты стал, то, Гермесом клянусь, не узнала б
     И Афродита сама, кто из двоих ее сын.

"Лука еще не носящий, не зрелый, а новорожденный..."

Лука еще не носящий, не зрелый, а новорожденный,
     К Пафии взоры свои мой поднимает Эрот
И, с золотою дощечкой в руке, ей лепечет о чарах
     Как Филократа души, так и твоей, Антиген.

"Страсти улика — вино..."

Страсти улика — вино. Никагора, скрывавшего долго
     Чувства свои, за столом выдали чаши вина:
Он прослезился, потупил глаза и поник головою,
     И на висках у него не удержался венок.

"Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня; нынче ад..."

Прежде, бывало, в объятьях душил Археад меня; нынче ад
     К бедной ко мне и шутя не обращается он.
Но не всегда и медовый Эрот нам бывает приятен, -
     Часто, лишь боль причинив, сладок становится бог.

"Снегом и градом осыпь меня, Зевс!.."

Снегом и градом осыпь меня, Зевс! Окружи темнотою,
     Молнией жги, отряхай с неба все тучи свой!
Если убьешь, усмирюсь я; но если ты жить мне позволишь,
     Бражничать стану опять, как бы ни гневался ты.
Бог мною движет сильнейший тебя: не ему ли послушный,
     Сам ты дождем золотым в медный спускался чертог?

"Брось свою девственность..."

Брось свою девственность. Что тебе в ней? За порогом
                                                Аида
     Ты не найдешь никого, кто полюбил бы тебя.
Только живущим даны наслажденья любви; в Ахероне
     После, о дева, лежать будем мы — кости и прах.

"Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору..."

Сладок холодный напиток для жаждущих в летнюю пору:
После зимы морякам сладок весенний зефир;
Слаще, однако, влюбленным, когда, покрываясь одною
Хленон, на ложе вдвоем славят Киприду они.

"Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой..."

Я наслаждался однажды игрою любви с Гермионой.
     Пояс из разных цветов был, о Киприда, на ней.
И золотая была на нем надпись: "Люби меня вволю,
     Но не тужи, если мной будет другой обладать"

"Долгая ночь..."

Долгая ночь, середина зимы, и заходят Плеяды.
     Я у порога брожу, вымокший весь под дождем,
Раненный жгучею страстью к обманщице этой... Киприда
     Бросила мне не любовь — злую стрелу из огня.

"Чары Дидимы пленили меня..."

Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,
     Таю, как воск от огня, видя ее красоту.
Если черна она, что за беда? Ведь и уголья даже,
     Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки роз.

"Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту..."

Сбегай, Деметрий, на рынок к Аминту. Спроси три
                                             главкиска,
     Десять фикидий да две дюжины раков-кривуш.
Пересчитай непременно их сам! И, забравши покупки,
     С ними сюда воротись. Да у Фавбория шесть
Розовых купишь венков. Поспешай! По пути за Триферой
     Надо зайти и сказать, чтоб приходила скорей.

"Нáннион и Биттó..."

Нáннион и Биттó, обе с Самоса, храм Афродиты
     Уж не хотят посещать узаконенным путем,
А перешли на другое, что гадко. Царица Киприда!
     Взор отврати свой от них, кинувших ложе твое.

"Археанасса, гетера, зарыта здесь..."

Археанасса, гетера, зарыта здесь, колофоиянка,
     Даже в морщинах у ней сладкий ютился Эрот.
Вы же, любовники, первый срывавшие цвет ее жизни,
     Можно представить, каким вас опалило огнем!

О самом себе

1

Двадцать два года прожить не успев, уж устал я от жизни.
     Что вы томите, за что жжете, эроты, меня?
Если несчастье случится со мною, что станете делать?
     В кости беспечно играть будете вы, как всегда.

2

Пей же, Асклепиад! Что с тобою? К чему эти слезы?
     Не одного ведь тебя Пафия в сеть завлекла,
И не в тебя одного посылались жестоким Эротом
     Стрелы из лука. Зачем в землю ложиться живым?
Чистого выпьем вина Дионисова! Утро коротко.
     Станем ли лампы мы ждать, вестницы скорого сна?
Выпьем же, весело выпьем! Несчастный, конец уже близок,
     Будем покоиться мы долгую, долгую ночь.

Эпитафия моряку

Вспять хоть на восемь локтей отступи, беспокойное море,
     Там поднимись высоко, волны кидай и бушуй.
Если ж разроешь могилу Эвмара, добра никакого
     В ней все равно не найдешь — кости увидишь и прах.

На гроб Аянта

Здесь, у могилы Аянта, сижу я, несчастная Доблесть,
     Кудри обрезав свои, с грустью великой в душе.
Тяжко скорблю я о том, что теперь у ахеян, как видно,
     Ловкая, хитрая Ложь стала сильнее меня.

На бюст Александра Македонского

Полный отважности взор Александра и весь его облик
Вылил из меди Лисипп. Словно живет эта медь!
Кажется, глядя на Зевса, ему говорит изваянье:
"Землю беру я себе, ты же Олимпом владей".

На статую Вереники

Изображенье Киприды здесь видим мы, не Вереники:
     Трудно решить, на кого больше походит оно.

Гесиоду

Музы тебя, Гесиод, увидали однажды пасущим
В полдень отару овец на каменистой горе
И, обступивши кругом всей толпою, тебе протянули
Лавра священного ветвь с пышною, свежей листвой.
Также воды из ключа геликонского дали, который
Прежде копытом своим конь их крылатый пробил:
Этой водою упившись, воспел ты работы и роды
Вечно блаженных богов, как и героев былых.

На "Лиду" Антимаха

Лидой зовусь я и родом из Лидии. Но надо всеми
     Внучками Кодра меня славой вознес Антимах.
Кто не поет обо мне? Кем теперь не читается "Лида" —
     Книга, которую он с музами вместе писал?

На поэму Эринны

Это Эринны пленительный труд, девятнадцатилетней
     Девушки труд — оттого и невелик он; а все ж
Лучше он многих других. Если б смерть не пришла к ней
                                             так рано,
     Кто бы соперничать мог славою имени с ней?