ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

   Так отдыхал многостойкий в беде Одиссей богоравный, 
Сном и усталостью тяжкой смиренный. Паллада Афина 
Путь свой направила в землю и в город мужей феакийских. 
Жили в прежнее время они в Гиперее пространной 
Невдалеке от циклопов, свирепых мужей и надменных,    (5) 
Силою их превышавших и грабивших их беспрестанно. 
Поднял феаков тогда и увел Навсифой боговидный 
В Схерию, вдаль от людей, в труде свою жизнь проводящих. 
Там он город стенами обвел, построил жилища, 
Храмы воздвигнул богам и поля поделил между граждан.    (10) 
Керой, однако, смиренный, уж в царство Аида сошел он, 
И Алкиной там царил, от богов свою мудрость имевший. 
В дом-то к нему и пошла совоокая дева Афина, 
В мыслях имея своих возвращенье домой Одиссея. 
В спальню прекрасной постройки она поднялася, в которой    (15) 
Дева спала, на бессмертных похожая ростом и видом, 
Милая дочь Алкиноя, феаков царя, Навсикая. 
Там же двое прислужниц, красу от Харит получивших, 
Спали с обеих сторон у запертой двери блестящей. 
К ложу ее пронеслась, как дыхание ветра, Афина,    (20) 
Стала в ее головах и с такой обратилась к ней речью, 
Дочери образ приняв мореходца Диманта, с которой 
Сверстницей дева была и которую очень любила. 
Образ принявши ее, сказала Паллада Афина: 

   "Вот беззаботной какой родила тебя мать, Навсикая !    (25) 
Без попеченья лежит одежда блестящая в доме, 
Брак же твой близок, когда и самой тебе надо одетой 
Быть хорошо и одеть, кто с тобою на свадьбу поедет. 
Добрая слава опрятно одетых людей провожает, 
С радостью смотрят на них и отец и почтенная матерь.    (30) 
Ну-ка, давай, поедем стирать с наступлением утра. 
Вместе с тобой я пойду помогать тебе, чтоб поскорее 
Дело окончить. Недолго уж в девах тебе оставаться. 
Взять тебя замуж хотят наиболее знатные люди 
В крае феаков, где ты и сама ведь из знатного рода.    (35) 
С ранней зарей попроси отца многославного тотчас 
Мулов с повозкой велеть снарядить, чтоб сложить на повозку 
Все пояса, покрывала блестящие, женские платья. 
Лучше тебе и самой поехать на ней, чем ногами 
Пешей идти: водоемы от города очень далеко".    (40) 

   Так сказав, на Олимп отошла совоокая дева, 
Где, говорят, нерушима - вовеки - обитель бессмертных. 
Ветры ее никогда не колеблют, не мочат водою 
Струи дождя, не бывает там снега. Широкое небо 
Вечно безоблачно, вечно сиянием светится ясным.    (45) 
Там для блаженных богов в наслажденьях все дни протекают. 
Дав указанья царевне, туда удалилась Афина. 

   Эос вскоре пришла пышнотронная и Навсикаю 
Вмиг пробудила от сна. Изумилась она сновиденью, 
По дому быстро пошла, чтоб родителям сон рассказать свой.    (50) 
Мать и отца - обоих внутри она дома застала. 
Мать пред огнем очага сидела средь женщин служанок, 
Пряжу прядя из морского пурпура. Там и отец ей 
Встретился. Шел он как раз на совет благородных старейшин; 
Был он на этот совет феаками славными позван.    (55) 

   Близко пред милым родителем став, Навсикая сказала: 

   "Милый отец мой, вели-ка высокую дать мне повозку 
Прочноколесную. На реку в ней я хотела б поехать 
Выстирать нашу одежду - лежит у меня она грязной. 
Ведь и тебе самому в собраньях мужей знаменитых    (60) 
На совещаньях сидеть подобает в чистой одежде. 
Кроме того, пятерых сыновей ты имеешь в чертогах - 
Двух женатых и трех холостых, цветущих годами. 
Эти желают всегда ходить в свежевымытых платьях 
На хороводы. А думать приходится мне ведь об этом".    (65) 
Так говорила она. Но про брак ожидаемый стыдно 
Было сказать ей отцу. Догадался он сам и ответил: 

   "Не откажу я тебе ни в мулах, дитя, ни в другом чем. 
В путь отправляйся. Рабы же заложат повозку большую, 
Прочноколесную; будет и кузов на ней для поклажи".    (70) 

   Так сказавши, рабам приказал он, и те ему вняли. 
Вышедши из дому вон, снарядили повозку для мулов 
Прочноколесную, мулов в нее запрягли крепконогих, 
Из кладовой Навсикая с одеждой блестящею вышла 
И уложила ее в скобленую гладко повозку.    (75) 
Мать ей обильно в плетеной корзине еды уложила 
Всякой, прибавила разных запасов, вина налила ей 
В козий мех. На повозку с бельем поднялась Навсикая, 
С маслом душистым сосуд золотой дала ей Арета, 
Чтобы сама она маслом натерлась и жены-служанки.    (80) 
В руки блестящие вожжи и бич взяла Навсикая. 
Мулов бичом погнала. Затопав, они побежали. 
С топотом дробным бежали, одежду везя и царевну, 
Вслед за повозкой прекрасной прислужницы шли остальные. 

   Вскоре достигли они прекрасноструящейся речки.    (85) 
Были всегда там водой водоемы полны. Из-под низу 
Била обильно вода, всевозможную грязь отмывая. 
Выпрягли мулов они из повозки, доехав до места, 
Мулов пустили на берег реки, водовертью богатой, 
Сочной, медвяной травою питаться, а сами с повозки    (90) 
Сняли руками белье и бросили в черную воду. 
В яме топтали его, соревнуясь друг с другом в проворстве. 
Вымыв белье и очистив его хорошо от всей грязи, 
Ряд за рядом его разостлали по берегу моря, 
Где всего более галька морскою волной обмывалась.    (95) 
После того, искупавшись и густо намазавшись маслом, 
Сели обедать они у самого берега речки, 
Все же белье, что стирали, на солнце оставили сохнуть. 
Пищей когда насладились, - царевна сама и служанки, - 
В мяч они стали играть, поскидавши с себя покрывала.    (100) 
С песней в игру повела белорукая их Навсикая. 
Как стрелоносная, ловлей в горах веселясь, Артемида 
Мчится по длинным хребтам Ериманфа-горы иль Тайгета, 
Радуясь сердцем на вепрей лесных и на быстрых оленей; 
Там же и нимфы полей, прекрасные дочери Зевса,    (105) 
Следом за нею несутся. И сердцем Лето веселится: 
Выше всех ее дочь головой и лицом всех прекрасней, - 
Сразу узнать ее можно, хотя и другие прекрасны. 
Так меж своих выделялась подруг незамужняя дева. 
Ехать обратно домой собиралась уже Навсикая,    (110) 
Вымыв прекрасные платья и мулов в повозку запрягши. 
Новая мысль тут пришла совоокой Афине богине: 
Чтоб Одиссей, пробудившись, увидел прекрасную деву 
И чтобы девушка та провела его в город феаков. 
Бросила мяч в это время одной из прислужниц царевна,    (115) 
Но промахнулась в нее, а попала в глубокую воду. 
Вскрикнули громко они. Одиссей богоравный проснулся, 
И поднялся, и раздумывать начал рассудком и духом: 

   "Горе! В какую страну, к каким это людям попал я? 
К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды    (120) 
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем ? 
Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос. 
Что это, нимфы ль играют, владелицы гор крутоглавых, 
Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных? 
Или достиг наконец я жилища людей говорящих?    (125) 
Дай-ка, однакоже, сам я пойду, - посмотрю и узнаю". 

   Так сказав, из кустов поднялся Одиссей богоравный. 
В частом кустарнике выломал он мускулистой рукою 
Свежую ветку и ею срамные закрыл себе части. 
Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,    (130) 
В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами, 
В стадо быков иль овец он бросается в поле, хватает 
Диких оленей в лесу. Его принуждает желудок 
Даже врываться в загон, чтоб овцу за оградой похитить. 
Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решился    (135) 
Девушкам он густокосым явиться: нужда заставляла. 
Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной. 
Бросились все врассыпную, спасаясь на мысы над морем. 
Только осталась одна Алкиноева дочь: ей вложила 
В сердце смелость Афина и вынула трепет из членов.    (140) 
Остановилась она перед ним: Одиссей колебался: 
Пасть ли с мольбой перед девой прекрасной, обняв ей колени, 
Или же издали с мягкою речью, с мольбой обратиться 
К деве, чтоб город ему указала и платье дала бы? 
Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:    (145) 
Не подходя, умолять ее мягкими только словами, 
Чтоб не обидеть девичьего сердца, обняв ей колени. 

   Тотчас к ней обратился он с мягким, рассчитанным словом: 

   "Смертная ль ты иль богиня, - колени твои обнимаю! 
Если одно из божеств ты, владеющих небом широким,    (150) 
Я бы сказал: с Артемидой, великою дочерью Зевса, 
Больше всего ты сходна и ликом, и видом, и ростом. 
Если же смертная ты и здесь на земле обитаешь, - 
Трижды блажен твой отец, и мать твоя трижды блаженна, 
Трижды блаженны и братья ! Каким согревающим счастьем    (155) 
Из-за тебя их сердца непрерывно должны исполняться, 
Глядя, как отпрыск цветущий такой идет в хороводы. 
Тот, однако, средь всех остальных несравненно блаженней, 
Кто тебя в дом свой введет, других превзошедши дарами. 
Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда я    (160) 
Ни средь мужчин никого, ни средь жен, - изумляюсь я, глядя! 
Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее время 
Видел такую же я молодую и стройную пальму. 
Я ведь и там побывал с толпою товарищей верных, 
Ехав дорогой, в которой так много ждало меня бедствий!    (165) 
Вот и тогда, увидавши ее, я стоял в изумленьи 
Долго: такого ствола на земле не всходило ни разу! 
Так и тебе я, жена, изумляюсь. Но страшно боюсь я 
Тронуть колени твои. Тяжелой бедой я постигнут. 
Только вчера удалось убежать мне от темного моря.    (170) 
Двадцать до этого дней от Огигии острова гнали 
Бури и волны меня. Заброшен теперь и сюда я 
Богом, чтоб новым напастям подвергнуться. Верно, не скоро 
Будет конец им. Немало еще их доставят мне боги. 
Жалость яви, госпожа! Претерпевши несчетные беды,    (175) 
К первой к тебе я прибег. Из других ни один мне неведом 
Смертный, кто в городе этом; кто в этой стране обитает. 
К городу путь укажи мне и дай мне на тело накинуть 
Лоскут, в какой ты белье завернула, сюда отправляясь. 
Пусть тебе боги дадут, чего и сама ты желаешь, -    (180) 
Мужа и собственный дом, чтобы в полном и дружном согласьи 
Жили вы с мужем: ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше, 
Если муж и жена в любви и в полнейшем согласьи 
Дом свой ведут - в утешенье друзьям, а врагам в огорченье; 
Больше всего ж они сами от этого чувствуют счастье".    (185) 

   Так Одиссею в ответ белорукая дева сказала: 

   "Странник! На мужа худого иль глупого ты не походишь. 
Счастье Зевес меж людей благородного ль, низкого ль рода 
Распределяет, кому пожелает, по собственной воле. 
То, что послал и тебе он, ты вытерпеть должен отважно.    (190) 
Нынче же, раз к нам сюда ты приходишь, в наш город и в край наш, 
Ты ни в одежде нужды не увидишь, ни в чем-либо прочем, 
Что несчастливцам мы встречным даем, о защите молящим. 
Город тебе покажу. Назову и людей, в нем живущих. 
Городом этим и этой землею владеют феаки.    (195) 
Дочерью я прихожусь Алкиною, высокому духом; 
Держится им у феаков могущество их и величье". 

   Так сказав, приказала подругам своим густокосым: 

   "Стойте, подруги! Куда разбежались вы, мужа увидев? 
Можно ли было подумать, что враг между нами явился?    (200) 
Нет средь живых человека такого - и нет и не будет, 
Кто бы в стране феакийских мужей дерзнул появиться 
С целью враждебною: слишком нас любят бессмертные боги. 
Здесь мы живем, ото всех в стороне, у последних пределов 
Шумного моря, и редко нас кто из людей посещает.    (205) 
Здесь же стоит перед нами скиталец какой-то несчастный. 
Нужно его приютить: от Зевса приходит к нам каждый 
Странник и нищий. Хотя и немного дадим, но с любовью. 
Дайте ж, подруги мои, поесть и попить чужеземцу 
И искупайте его на реке, где потише от ветра".    (210) 

   Остановились подруги, одна ободряя другую; 
В месте затишном его посадили, как им приказала 
Дочь Алкиноя, могучего сердцем, сама Навсикая. 
Плащ и хитон перед ним положили, чтоб мог он одеться, 
Нежное масло в сосуде ему золотом передали    (215) 
И предложили в прекрасноструистой реке искупаться. 

   Так обратился тогда Одиссей богоравный к служанкам: 

   "Станьте, прислужницы, так вот, подальше, чтоб сам себе мог я 
Плечи от грязи отмыть и тело намазать блестящим 
Маслом; давно уж оно моего не касалося тела.    (220) 
А перед вами я мыться не стану. Мне было бы стыдно 
Голым стоять, очутившись средь девушек в косах прекрасных". 
Так говорил он. Они, удалившись, сказали царевне. 
Черпая воду из речки, отмыл Одиссей богоравный 
С тела всю грязь, у него покрывавшую плечи и спину.    (225) 
И с головы своей счистил насевшую пену морскую. 
После того как он вымылся весь и намазался маслом, 
Также и платье надел, что дала незамужняя дева, 
Сделала дочь Эгиоха Зевеса, Паллада Афина, 
Выше его и полнее на вид, с головы же спустила    (230) 
Кудри густые, цветам гиацинта подобные видом. 
Как серебро позолотой блестящею кроет искусный 
Мастер, который обучен Гефестом и девой Афиной 
Всякому роду искусств и прелестные делает вещи, - 
Прелестью так и Афина всего Одиссея покрыла.    (235) 
В сторону он отошел и сел на песок перед морем, 
Весь красотою светясь. В изумлении дева глядела 
И к густокосым служанкам с такой обратилася речью: 

   "Вот что, подруги мои белорукие, я сообщу вам: 
Не против воли богов, Олимпом владеющих светлым,    (240) 
Муж этот здесь очутился, средь богоподобных феаков. 
Мне показался сперва незначительным он человеком, 
Вижу теперь, что похож на богов он, владеющих небом. 
Если б такого, как он, получить мне супруга, который 
Здесь бы у нас обитал и охотно у нас бы остался!    (245) 
Дайте, однако, подруги, поесть и попить чужеземцу". 

   Так сказала. Охотно приказу они подчинились, 
Пред Одиссеем еду и питье поставили тотчас. 
Жадно взялся за питье и еду Одиссей многостойкий: 
Очень давно ничего уж не ел, ничего и не пил он.    (250) 
Новая мысль между тем белорукой пришла Навсикае. 
Выгладив, что постирала, в повозку белье уложила, 
Крепкокопытных впрягла в нее мулов, сама в нее стала 
И, ободрить Одиссея стараясь, к нему обратилась: 

   "Встань, чужеземец, и в город иди! Тебя провожу я    (255) 
К дому отца Алкиноя разумного. Там ты увидишь, 
Думаю я, наилучших, знатнейших людей из феаков. 
Вот как теперь поступи - мне не кажешься ты неразумным: 
Время, пока проезжать чрез поля и чрез нивы мы будем, - 
Все это время за мулами вслед со служанками вместе    (260) 
Быстро иди. А дорогу сама я указывать буду. 
В город когда мы придем... Высокой стеной обнесен он 
С той и другой стороны - превосходная гавань, но сужен 
К городу вход кораблями двухвостыми: справа и слева 
Берег ими уставлен, и каждый из них под навесом.    (265) 
Вкруг Посейдонова храма прекрасного там у них площадь. 
Вкопаны в землю на ней для сиденья огромные камни. 
Запасены там для черных судов всевозможные снасти - 
И паруса, и канаты, и гладко скобленные весла. 
Ибо феакам нужны не колчаны, не крепкие луки,    (270) 
Надобны им корабли равнобокие, весла и мачты; 
Радуясь им, испытуют они гладь моря седого. 
Толков враждебных хочу избежать я, чтоб в спину насмешки 
Мне не пустил кто-нибудь. Наглецов у нас много в народе. 
Кто-нибудь скажет из худших, меня повстречавши с тобою:    (275) 

   - Что там за странник, большой и красивый, идет с Навсикаей? 
Где его дева нашла? Не будет ли ей он супругом? 
Кто он? Морскою ли бурею к нам занесенный из дальних 
Стран человек? Ведь вблизи от себя мы не знаем народов. 
Или же бог к ней какой по молитвам ее неотступным    (280) 
С неба спустился и будет теперь обладать ею вечно? 
Лучше б, уехав отсюда, она себе мужа сыскала 
В странах других. Оскорбляет жестоко она здесь феаков 
Многих и знатных, желавших ее получить себе в жены! - 
Так они скажут. Большим для меня это будет позором.    (285) 
В негодованье и я бы пришла, поступи так другая, - 
Если б, имея и мать и отца, без согласья их стала, 
В брак не вступивши открытый, иметь обращенье с мужчиной. 
Быстро слово мое, чужеземец, исполни, чтоб скоро 
Мог тебе дать мой отец возможность домой воротиться.    (290) 
Встретишь ты близко к дороге священную рощу Афины 
Из тополей. В ней источник струится, вокруг же лужайка. 
Там у отца моего участок и сад плодоносный, 
Пышный: от города он на крик отстоит человека. 
В роще этой останься и жди там все время, покуда    (295) 
В город прибыть мы успеем и в дом воротиться отцовский. 
Только дождись, чтоб достигли мы дома царя Алкиноя, 
В город феаков отправься тогда и расспрашивай встречных, 
Как тебе к дому пройти Алкиноя, высокого сердцем. 
Это нетрудно узнать, проводить без труда тебя сможет    (300) 
Малый самый ребенок. Нигде у других ты феаков 
Дома такого не встретишь, как дом Алкиноя героя. 
После того как тебя там строенья и двор в себя примут, 
Быстро пройди через залу мужскую и прямо направься 
К матери нашей. Она пред огнем очага восседает,    (305) 
Тонкие нити прядущая цвета морского пурпура, 
Подле высокой колонны. Рабыни ж работают сзади. 
Кресло отца моего пододвинуто к той же колонне, 
В нем он сидит и вино, как бог бессмертный, вкушает. 
Мимо него ты пройдешь и обнимешь руками колени    (310) 
Матери нашей, чтоб радостный день возвращенья увидеть 
Скоро наставшим, хоть очень далек ты от родины милой. 
Если, скиталец, к тебе моя мать отнесется с вниманьем, 
Можешь надеяться близких увидеть и снова вернуться 
В дом благозданный к себе и в милую землю родную".    (315) 

   Так сказавши, блестящим бичом она мулов хлестнула. 
Быстро они за собою теченья оставили речки. 
Мулы равно хорошо и бежали и тихо шагали. 
Дева правила ими, с умом их бичом подгоняя, 
Чтобы за ними пешком поспевали подруги и странник.    (320) 
Солнце меж тем уж зашло. Достигли они знаменитой 
Рощи священной Афины. Там сел Одиссей богоравный, - 
Сел и дочери Зевса великого начал молиться: 

   "Дочь Эгиоха Зевеса, послушай меня, Атритона! 
Нынче хотя бы внемли, когда не вняла мне в то время,    (325) 
Как сокрушал меня в море преславный Земли Колебатель! 
Дай мне к феакам угодным прийти, возбуждающим жалость!" 

   Так говорил он молясь. И его услыхала Афина, 
Но самолично пред ним не явилась; она опасалась 
Брата отцова: упорно он гневом пылал к Одиссею,    (330) 
Богоподобному мужу, пока не достиг он отчизны.